Читати книгу - "Тарас Шевченко та його доба. Том 2"

Сообщено военному министру высочайшее повеление о предписании, чтобы у служащего в одном из поселённых полков в Херсонской губернии офицера Ошанина, к которому Гулак писал, что он может сделаться великим, завоевателем или монархом, произведен был строжайший обыск, чтобы все бумаги, в коих окажутся мысли возмутительные или относящиеся до тайного общества, были тотчас представлены в III Отделение, с тем, чтобы то обстоятельство, не следует ли над Ошаниным учредить надзор, или подвергнуть аресту, или же доставить самого в С. – Петербург, судя по важности бумаг, кои будут у него найдены, предоставлено было усмотрению ближайшего главного начальства. Ему же писано о собрании сведений и насчёт того офицера Образцового полка, который в сентябре 1846 г. был в Полтаве и о котором уже писано к генерал-адъютанту кн. Долгорукову…

Марта 24

Шеф жандармов г-н генерал-адъютант Орлов лично делал Гулаку самый строгий допрос и самые краткие отцовские увещания, описал ему картину различия между данной им присягой перед Господом быть верным подданным государю и честным словом, данным нескольким молодым людям не показывать правды, описал пагубные последствия его упорного запирательства и того несчастья, в которое он ввергнет и себя, и отца, и мать его. Видно было, что Гулак был тронут до глубины души, он плакал и, казалось, готов был последовать благим советам графа, но упорство превозмогло, и он остался при прежних ответах «Не знаю!» Тогда гр. Орлов дал ему три дня на размышление и предупредил его, что по истечении этого срока вся тягость закона падёт на него, и что тогда уже не будет никакой возможности облегчить его участь.

Засим послано к отцу Гулака письмо, в котором выражено всё упорство сына и предложено, чтобы отец написал от себя к сыну с убеждением открыть истину или даже сам приехал бы для его увещания.

В конце этого письма приказано Гулаку написать, и он написал, что слышал все увещания гр. Орлова. Наконец сообщено гр. Протасову о командировании в III Отделение способного и просвещенного священника для религиозного увещания весьма важного, но упорного преступника.

Поява у III Відділенні рукопису «Гайдамаків»

Марта 25

При отношении генерал-адъютанта Бибикова от 18 марта за № 909 было доставлено в III Отделение сочинение в рукописи «Гайдамаки». Эта рукопись рассмотрена и заключает в себе два рассказа самовидца – казака, бывшего в отряде кн. Любомирского, который начальствовал польскими войсками в Полонном, по всей вероятности, в конце XVIII столетия.

Первый рассказ о том, как войско кн. Любомирского окружило однажды шайку гайдамаков, или наездников, составленную под начальством казака Чуприны из запорожцев и других бродяг, и каким образом часть гайдамаков при сём случае спаслась, прорвавшись сквозь ряды поляков, а прочие, и в том числе Чуприна, погибли.

Второй рассказ о том, каким образом самовидец этот был послан кн. Любомирским разведать, где скрывается другая разбойничья шайка гайдамаков, грабивших окрестные места, под начальством казака Чертоуса, как он отыскал эту шайку, к ней присоединился, потом ушёл с ночлега для донесения кн. Любомирскому; наконец, каким образом кн.

Любомирский окружил гайдамаков в указанном месте и как они погибли вместе с Чертоусом от ядер и картечи польского отряда.

В юго-западных губерниях и Малороссии есть следующее обыкновение: во время ярмарок, когда собирается много народа, является непременно какой-нибудь старик, который рассказывает или поёт песню о каком-либо происшествии из истории борьбы казаков с поляками и татарами – другие слушают. Помянутые два рассказа принадлежат к этому роду. Сделан был вопрос Гулаку: не переменил ли он намерения упорствовать и, в таком случае, не желает ли, чтобы ему были даны письменные вопросы для написания истины? Гулак отверг эти предложения.

Распоряжение 24 марта о том, чтобы отец Гулака написал к сыну увещание и даже, чтобы он сам для того приехал, отменено, а писано только к отцу о непреборимом упорстве сына и о том, что этим упорством он увеличивает свою вину, а следовательно, и наказание.

Марта 26

…Сего 26 марта Гулаку опять был сделан вопрос: готов ли он показать истину и начертать оную письменно? «Остаюсь при прежних показаниях!» – отвечал Гулак.

Марта 27

По высочайшему повелению был истребован от гр. Протасова образованный и опытный священник для увещания Гулака. Для сего был избран протоиерей Малов.

27 марта Малов был допущен к Гулаку, и вот в чём состоит письменный отчёт Малова:

«Вид его, Гулака был печален, но не дик, взоры томны, но кротки и смиренны.

Когда я начал говорить ему, чтобы он открыл правительству полную и чистую истину всего того, о чём его спрашивают, он с тихостию ответил мне: «Нет, отец мой, я сделать этого не могу».

Когда я начал спрашивать о причине такой невозможности, он отвечал мне: «На сохранение сей тайны я дал клятвенное слово, которого никогда и ни за что не нарушу».

Когда я начал доказывать ему всем, что есть святого и досточтимого, что всякое честное, клятвенное слово, а особливо если оно дано в каком-либо преступном начинании есть явный грех и нарушение священнейшей клятвы, которая изрекается нами в верноподданнической присяге, он заплакал, заплакал горько, и отвечал мне: «Всё это справедливо, но я не могу».

Когда я спрашивал у него, что же это за тайна и в каком деле правительство хочет дознать от него истину, он отвечал: «Правительство это уже знает, впрочем, это некоторые несбыточные мечты, которыми увлекается иногда молодость, мечты сии сами бы собой разрушились, но, вероятно, кто-нибудь нас подслушал, и дело сие получило гласность». Я сказал ему: «Вы произнесли слово «нас подслушал!», следовательно, в вашем деле были и некоторые другие участники. Он отвечал: «Были, но по силе взаимной нашей клятвы я их не наименую никогда. Знаю, что я сильно оскорбляю Господа Бога, жестоко огорчаю моих родителей, но моё честное слово я сохраню, какая бы участь меня не постигла, я вполне предаюсь промыслу Божию».

В заключение всей беседы, которая сопровождалась непрестанным плачем, он сказал мне: «Отец! Удостойте меня святого причащения». На сие я сказал ему: «Если Вы сознаетесь всесовершенно в том, чего требует от Вас правительство, Ваше желание я исполню с радостию, но если продолжите Ваше упорство, сего сделать я не могу». При сих словах моих он зарыдал ещё более и сказал мне: «Если не для причащения, то хотя из христианской жалости навещайте меня».

Вообще в разговорах его я не заметил ничего сильно злостного и враждебного; все они сопровождались мягкостью и сокрушением».

Марта 28

Писано генерал-адъютанту кн. Долгорукову