Читати книгу - "Отверженные 2 том, Гюго"

предоставим бояться красного только рогатому скоту.

Где-то на стене он заметил листок бумаги самого миролюбивого свойства - разрешение есть яйца, это было великопостное послание парижского архиепископа своей «пастве».

- Паства! - воскликнул Баорель. - Это вежливая форма слова «стадо».

И сорвал со стены послание, покорив этим сердце Гавроша. С этой минуты он стал присматриваться к Баорелю.

- Ты неправ, Баорель, - заметил Анжольрас. - Тебе бы следовало оставить это разрешение в покое, не в нем дело, ты зря расходуешь гнев. Береги боевые припасы. Не следует открывать огонь в одиночку, ни ружейный, ни душевный.

- У каждого своя манера, - возразил Баорель. - Эти епископские упражнения в прозе меня оскорбляют, я хочу есть яйца без всякого разрешения. Ты вот весь пылаешь, хоть с виду и холоден, ну, а я развлекаюсь. К тому же я вовсе не расходую себя, я беру разбег. А послание я разорвал, клянусь Геркулесом, только чтобы войти во вкус!

Слово «Геркулес» поразило Гавроша. Он пользовался случаем чему-нибудь поучиться, а к этому срывателю объявлений он почувствовал уважение. И он спросил его:

- Что это значит - «Геркулес?

- По-латыни это значит: черт меня побери, - ответил Баорель.

Тут он увидел в окне смотревшего на них бледного молодого человека с черной бородкой, по-видимому, одного из Друзей азбуки, и крикнул ему:

- Живо патронов! Para bellum![55]

- Красивый мужчина! Это верно, - сказал Гаврош, теперь уже понимавший латынь.

Их сопровождала шумная толпа - студенты, художники, молодые люди, члены Кугурды из Экса, рабочие, портовые грузчики, вооруженные дубинами и штыками, а иные и с пистолетами за поясом, как Комбефер. В толпе шел старик, с виду очень дряхлый. Оружия у него не было, но он старался не отставать, хотя, видимо, был погружен в свои мысли. Гаврош заметил его.

- Этшкое? - спросил он.

- Так, старичок.

То был Мабеф.

Глава пятая.

Старик

Расскажем о том, что произошло.

Анжольрас и его друзья проходили по Колокольному бульвару, мимо казенных хлебных амбаров, как вдруг драгуны бросились в атаку. Анжольрас, Курфейрак и Комбефер были среди тех, кто двинулся по улице Бассомпьера с криком: «На баррикады!» На улице Ледигьера они встретили медленно шедшего старика.

Их внимание привлекло то, что старика шатало из стороны в сторону, точно пьяного. Хотя все утро моросило, да и теперь шел довольно сильный дождь, шляпу он держал в руке. Курфейрак узнал папашу Мабефа. Он был с ним знаком, так как не раз провожал Мариуса до самого его дома. Зная мирный и более чем робкий нрав бывшего церковного старосты и любителя книг, он изумился, увидев в этой сутолоке, в двух шагах от надвигавшейся конницы, старика, который разгуливал с непокрытой головой, под дождем, среди пуль, почти в самом центре перестрелки; он подошел к нему, и здесь между двадцатипятилетним бунтовщиком и восьмидесятилетним старцем произошел следующий диалог:

- Господин Мабеф! Идите домой.

- Почему?

- Начинается суматоха.

- Отлично.

- Будут рубить саблями, стрелять из ружей, господин Мабеф.

- Отлично.

- Палить из пушек.

- Отлично. А куда вы все идете?

- Мы идем свергать правительство.

- Отлично.

И он пошел с ними. С этого времени он не произнес ни слова. Его шаг сразу стал твердым; рабочие хотели взять его под руки - он отказался, отрицательно покачав головой. Он шел почти в первом ряду колонны, и все его движения были как у человека бодрствующего, а лицо - как у спящего.

- Что за странный старикан! - перешептывались студенты. В толпе пронесся слух, что это старый член Конвента, старый цареубийца.

Все это скопище вступило на Стекольную улицу. Маленький Гаврош шагал впереди, во все горло распевая песенку и как бы изображая собой живой рожок горниста. Он пел:

Вот луна поднялась в небеса

- Не пора ли? Ложится роса, —

Молвил Жан несговорчивой Жанне.

Ту, ту, ту

На Шату.

Король, да бог, да рваный сапог, да ломаный грош - все мое богатство.

Чтобы клюкнуть, - не смейтесь, друзья! —

Встали до свету два воробья

И росы налакались в тимьяне.

Зи, за, зи

На Пасси.

Король, да бог, да рваный сапог, да ломаный грош - все мое богатство.

Точно пьяницы, в дым напились,

Точно два петуха подрались. —

Тигр от смеха упал на поляне.

Дон, дон, дон

На Медон.

Король, да бог, да рваный сапог, да ломаный грош - все мое богатство.

Чертыхались на все голоса.

- Не пора ли? Ложится роса, —

Молвил Жан несговорчивой Жанне.

Тен, тен, тен

На Пантен.

Король, да бог, да рваный сапог, да ломаный грош - все мое богатство.

Они направлялись к Сен-Мерри.

Глава шестая.

Новобранцы

Толпа увеличивалась с каждым мгновением. Возле Щепной улицы к ней присоединился высокий седоватый человек; Курфейрак, Анжольрас и Комбефер заметили его вызывающую, грубую внешность, но никто из них не знал его. Гаврош шел, поглощенный пением, свистом, шумом, движением вперед, постукивал в ставни лавочек рукояткой своего увечного пистолета и не обратил никакого внимания на этого человека.

Свернув на Стекольную улицу, толпа прошла мимо подъезда Курфейрака.

- Это очень кстати, - сказал Курфейрак, - я забыл дома кошелек и потерял шляпу.

Он оставил толпу и, шагая через четыре ступеньки, взбежал к себе наверх. Он взял старую шляпу и кошелек и захватил с собой довольно объемистый квадратный ящик, который был запрятан у него в грязном белье. Когда он бегом спускался вниз, его окликнула привратница:

- Господин де Курфейрак!

- Привратница! Как вас зовут? - вместо ответа спросил Курфейрак.

Привратница опешила.

- Но вы же хорошо знаете, что меня зовут тетушка Вевен.

- Ну так вот, если вы еще раз назовете меня господин де Курфейрак, то я вас буду звать тетушка де Вевен. А теперь говорите, в чем дело? Что такое?

- Здесь кто-то вас спрашивает.

- Кто такой?

- Не знаю.

- Где он?

- У меня, в привратницкой.

- К черту! - крикнул Курфейрак.

- Но он уже больше часа вас ждет, - заметила привратница.

В это время из каморки привратницы вышел юноша, по виду молодой рабочий, худой, бледный, маленький, веснушчатый, в дырявой блузе и заплатанных плисовых панталонах, больше похожий на переряженную девушку, чем на мужчину, и обратился к Курфейраку, причем голос его, кстати сказать, нисколько не походил на женский.

- Можно видеть господина Мариуса?

- Его нет.

- Вечером он вернется?

- Не знаю, - ответил Курфейрак и прибавил: - А я не вернусь.

Молодой человек пристально взглянул на него и спросил:

- Почему?

- Потому.

- Куда же вы идете?

- А тебе какое дело?

- Можно мне понести ваш ящик?

- Я иду на баррикаду.

- Можно мне пойти с