Читати книгу - "Тарас Шевченко. Твори у п'яти томах. Том 1"

страх как хочется узнать.

О чем же снова ты вздыхаешь?

Или боишься рассказать,

Что значит сон? Ах, расскажи!

Ну, что же делать? Если худо,—

Мы в лес уйдем и будем жить

С тобой вдвоем, и будет любо

С тобою вместе мне грустить.

Ну, что ж? Расскажешь?»

«Да, — сказала,

Вздохнув, слепая, — рассказать

Тебе должна я. Я устала,

Устала горе выливать

Неразделенными слезами.

Тебе уже пятнадцать лет.

Твой сон зловещий, сон ужасный.

Ты встретишь горестный привет

Своей весне, своей несчастной!

Не вспоминай меня, прости —

И на просторе, и на воле

С унылым ветром погрусти,

Как я грустила, тосковала,

Мою вседневную печаль

Как я лишь ветру поверяла,

Но и ему меня не жаль;

Он даже слез сушить не хочет,

А их так много сердце точит.

Оксано, выслушай меня

И помолись душой незлобной

Пречистой деве в час прискорбный

И за его, и за меня.

Неправдой люди все живут,

Ты их не слушай! Сказкой злою

Они мой жребий понесут

И посмеются над тобою.

И ты не будешь правды знать;

На суд ты будешь призывать

Свою родную, — а ты знаешь,

Что слезы горько проливать,

Коли вины своей не знаешь.

Узнай же все: всю жизнь мою

Я расскажу, не потаю,

С ея весельями и мукой,

Да будет для тебя наукой!

Своих родных не знала я,

В чужой семье я вырастала,

Чужая добрая семья

Меня любила. Я слыхала,

Когда я стала вырастать,

Что мать родная, умирая,

Просила их не покидать —

Меня, малютку, покидая.

Но кто она, ее как звали,—

Потом узнать я не могла.

И я росла себе, росла;

Меня сироткой называли,

Потом красавицей слыла;

Меня любили, и ласкали,

И даже сватали! Но я…

Ах, знать, моя такая доля!

Перед людьми гордилась я

Своей красою. Свою волю,

Девичью волю, берегла.

Как тяжко люди отплатили!

Недолго косу я плела —

Ее накрыли. Вот как было.

Весною умер дидыч старый,

А летом дидыч молодой

В село приехал. Злые чары

Он из Московщины с собой

Привез, красавец, для меня;

И я веселье разлюбила,

И Маковеевого дня

Я не забуду до могилы.

Как ясно солнышко светило,

Как закатилося… и ночь!

Мое дитя! моя ты дочь!

Не обвиняй меня, несчастной,—

Я стыд и горе понесла!

И Маковеев день ужасный,

И день рожденья прокляла.

Мы были в поле, жито жали;

Окончив жатву, шли домой;

Подруги пели и плясали,

А я с распущенной косой,

В венке из жита и пшеницы

Вела перед, была царица.

Нас встретил дидыч молодой.

Никто так мной не любовался.

Я трепетала, тихо шла,

А он смотрел и улыбался.

О как я счастлива была!

Какою сладкою мечтою

Забилось сердце у меня…

На третий день… О мой покою!

Зачем покинул ты меня?

На третий день… и я в палатах

Была, как пани на пиру.

Недолго я была богата.

Зимою рано поутру

Проснулась я, — все пусто было,

И сердце холодом заныло.

А слуги… бог им судия!

С насмешкой выгнали меня

И двери заперли за мною.

Я села здесь, под этим пнем,

И долго плакала… Потом

Едва протоптанной тропою

В село забытое пошла

И долю горшую нашла:

Меня и в хату не пустили,

Все посмеялись надо мной

И хусткой черною, простой

Косу шелковую накрыли.

И я, рыдая, из села

Иной дорогою пошла

В село чужое. Ах, Оксано!

И в шитом шелковом жупане,

И в серой свыте люди злы!

Я из села в село ходила,

А горе шло передо мной.

Я горько плакала, молилась,

И все смеялись надо мной.

Покрыткой, дурой называли,

И даже нищие чуждались.

Во всей Украине родной

Мне места не было одной.

В лесу дремучем, в чистом поле

Я не боялась ночевать:

Там без свидетелей, на воле

Могла свободно петь, рыдать.

А песня горе облегчает,

Хоть и унылая она.

Спасибо, нищая одна,

Такая же, как я, слепая,

Меня учила песню петь;

И я пою ее, рыдая,

И до могилы буду петь.

Дитя мое! Моя Оксано!

Я скоро плакать перестану,

Запомни песню ты мою

И пой ее, как я пою,

Она умалит сердца рану.

Пришла и красная весна,

Запели пташки, все проснулось,

Все засмеялось я одна

Святой весне не улыбнулась…

Она мне слезы принесла.

Занемогла я на дороге,

Кой-как до хутора дошла…

И ты на хуторе убогом

Узрела милый божий свет.

О, сколько радостей у бога

Для наших слез, для наших бед!

Твой первый звук… Ах нет, не стану…

Нет… Поцелуй меня, Оксано!

Я не умею рассказать

Про ту святую благодать,

Что только матери избранной

Душою можно понимать —

То выше счастия людского.

И как несчастлива, убога

Жена бесплодная… С тобой

Мне снова счастье возвратилось,

Я любовалася весной,

Цветы я снова полюбила,

Цветы я снова берегла.

С восходом солнца я вставала.

Ты на груди моей спала.

Никем не видима, бывало,

Прокрадусь в лес, найду цветок

И сяду у цветка с тобою.

Ты тихо спишь, а он цветет,

И я гордилася тобою

Пред распускавшимся цветком.

Бывало, я сорву тайком

Листочек розовый, румяный

И тихо, тихо положу

Тебе на щечку… погляжу

И оболью тебя слезами.

Была ты розовей цветка

И утренней зари румяней.

Так мне господь добро творил

В тебе и розовых листках.

Но… как тебя ни забавляла,

Какие песни ни певала,

Как ни играла я с тобой,

А злая доля шла за мной.

Я не могла тобой гордиться:

Мне было не с кем поделиться

Твоею детскою красой.

Ты слово «мамо» лепетала,

Но слова лучшего не знала,

Как и теперь не знаешь ты.

Я не могла с тобой идти

Через село; я не стыдилась —

Пусть люди смотрят, как хотят!

Я стыд любовью заменила.

Тебе боялась показать,

Как дети меж собой играют,

Боялась видеть, как дитя

Отца усталого ласкает.

Так время шло; ты вырастала,

И любо было мне смотреть,

Когда ходить ты начинала.

Но горе горькое терпеть

Судил господь мне до могилы

За юность грешную мою.

Свет гаснуть стал… О боже милый!

Я над могилою стою,

Пошли мне мудростью своею

Взглянуть на милый божий свет,

Проститься с грешною землею,

Хотя на место посмотреть,

Где я усну, усну навеки!

…………………………

И я ослепла. Слезы-реки,

Молитвы теплые — ничто,

Ничто творца не умолило,

И все, что душу веселило,

Как будто в гробе заперто.

Потом что было, я не знаю:

Смеялись люди или нет,

Мои беды