Читати книгу - "Оповідання та нариси, Свидницький А. П."

заколыхалась, раздвинулась - и явились три известные еврея. Два из них были бледны, губы дрожали, глаза блуждали по сторонам - по всему заметно было, что трусят, а третий с наглою миною шел вперед, ободряя товарищей: «Стойте на своем и мне не мешайте. Я за всех, цело в шляпе»,- говорил он идучи.

- Вы узнаете нас? - спросили греки у этих евреев по приходе их в комнату.

- Как не узнать! - ответил Иось.- И сундук узнаем.

- Так это сундук ваш? - продолжали греки.

- Не ваш же,- ответил тот же Иось,- сами это очень хорошо знаете.

- И деньги ваши? - спросил пристав, посмотревши на евреев с ног до головы. Они были одеты только что не в тряпье.

- Не извольте удивляться,- самоуверенно начал Иось.- Мы могли иметь и не такую сумму. Мы поверенные.

В самом деле, у них оказались доверенности, данные каждому от отдельного богача, с предоставлением права делать именем верителя даже займы в сотни тысяч. Один из верителей жил в Бердичеве, другой где-то в Белоруссии, а третий был местный житель.

- Потрудитесь спросить этого последнего,- обратились греки к приставу,- может быть, он не признает этих денег своими и, может быть, окажется, что мы не крали сундука, что он принадлежал нам, а не нашим обвинителям.

Греки смотрели так невинно, говорили так спокойно, что пристав растаял, как воск перед огнем, и приказал позвать верителя. Опять заревело скопище: «Ребе Шлема! ребе Шлема!» и раздвинулось так широко, как только можно было. В опустевшем пространстве показался еврей в атласном кафтане, в куньей шапке, в чулках и патинках и с тщательно завитыми пейсами. Он подвигался медленно, заложивши большой палец правой руки за пояс, патынки шлепали и плескали по пятам. Это был купец первой гильдии, один из богатейших в окрестности. Войдя в полицию, он поднял шапку над головою, потряс, чтоб осталась ермолка, и презрительно спросил: «Что от меня угодно вашей мосци?»

- Есть ли между этими лицами ваш поверенный? - спросил пристав.

- Я, я! А я? - воскликнул Иось, выскочивши вперед шага на два.- Я хиба не их поверенный? Хиба я не показывал вам доверенность?

- Тебя не спрашивают,- заметил пристав,- так молчи, если не хочешь попасть в темную.

Иось обернулся и с гордостью пошел на оставленное место, усмехаясь и скубя себе бороду. Богач, не обращая ни на что внимания, ответил приставу на предложенный вопрос: «У меня, слава богу, столько занятий - там вовна, там пшеница, там крам, там скот, и то и се, и он що, что одному не управиться. Э, вы не знаете, что такое торговля! Меня спросите, так узнаете. Эй-вэй! И я держу поверенных - на все есть у меня поверенные, только есть, пить, спать и жену свою Хаю любить я взял на себя.

- Так Иось действительно ваш поверенный? - продолжал спрашивать пристав.

- Чы только идеи Иось у меня поверенный! У меня их десятки: и Иось, и Шмуль, и Пинькас, и Габель...

Квартальный шепнул что-то приставу на ухо и этот одобрительно кивнул головою. Тогда квартальный вышел в другую комнату, а пристав обратился к богачу: «Позвольте прервать вас. Не можете ли вы сказать, ваш это сундук или не ваш?»

Богач перестал называть своих поверенных и в свою очередь спросил, указывая на сундук: «Какой? этот? Я видел у себя такой, но это ли тот самый, не знаю; я лично такими пустяками не занимаюсь».

- Тот самый, сказал Иось.

- Если тот, так значит мой,- сказал купец.

- Так и ты говоришь, что это сундук не наш, что мы его украли? - спросил один из греков, как будто упрекая его.

- Ховай боже! Я не говорю, что то вы украли сундук. Я говорю, что это сундук мой, а крали вы его или нег, ничего не знаю и не говорю.

- Украли! украли! - заорало скопище.- Злодюги!

- Штылер! - крикнул богач - и все затихло.

- Так и деньги в сундуке твои? - спросил тот же грек.

- Не все,- ответил Иось, выскочивши вперед.- Часть их.

- Тебя не спрашивают! - крикнул пристав. Иось отправился на прежнее место, говоря как бы про себя: - Одна часть их, а две остальные двух других верителей.

Богач, будто не слушая, что говорит Иось, ответил приставу: «Я сам не вожусь с выдачами денег и в этот сундук не засматривал. Надо спросить у кассира, сколько он выдал, потом сосчитать, столько ли в сундуке, потом и само объясниться, как есть налицо».

- Отвечай просто, коротко,- начал другой грек.- Этот сундук с деньгами твой и деньги твои, и мы украли, мы воры. («Воры, воры, злодюги!» - кричала толпа.) Или этот сундук с деньгами наш, и деньги наши, и нас обвиняют даром?

- Их сундук,- сказал Иось,- и часть денег их. Вы украли сундук с деньгами у нас в корчме, как это и написано в объявлении нашем.

- Где же ключ от сундука? - спросил тот же грек.

Иось не предвидел, этого вопроса и не приготовился к ответу, но, как опытный мошенник, начал искать у себя по карманам и, пошаривши, ответил: «Верно, я потерял его дорогого, когда ночью бежал от корчмы в город, чтобы подать объявление. А вы не нашли? Ключ большой с красным ремешком.... (Наблюдая сквозь щель, они заметили даже эту мелочь.)

- Не это ли он? - спросил другой грек, вынувши из кармана ключ с красным ремешком. Иось подошел, посмотрел, взглянул на сундук и ответил: «Он и есть».

Греки как будто смутились. Это придало евреям смелости, и Иось, подбоченясь, сказал приставу: «Что здесь долго возиться! Пишите показание и отдайте наше нам, а катово кату. Велите принести кандалы».

Приставу не хотелось обвинять греков. Он знал обвинителей лично как отъявленных мошенников, знал и этого богача, нажившегося в течение нескольких лет ни с сего, ни с того, словно клад нашел; поэтому был убежден, что они клевещут в своем объявлении. Но почему же греки признают себя ворами? «Послушайте,- обратился он наконец к обвиняемым,- вы хотите выпутаться посредством хитрости. Не хитрите, а говорите чистосердечно...»

Крик толпы заглушил