Читати книгу - "Милый друг, Мопассан"

замолчали, как бы не решаясь продолжать восхваления прошлого; погруженные в задумчивость, они, быть может, уже предавались поэзии сожалений.

Дюруа сидел против жены; он взял ее руку и медленно поцеловал.

- Когда вернемся в Париж, мы будем иногда ездить в Шату обедать, - сказал он.

- У нас будет столько дел! - проговорила она таким тоном, будто желала сказать: «Надо жертвовать приятным ради полезного».

Он все еще держал ее руку, с беспокойством думая о том, как перейти к ласкам. Он нимало не смутился бы, если б перед ним была наивная девушка, но он чуял в Мадлене живой и насмешливый ум, и это сбивало его с толку. Он боялся попасть впросак, боялся показаться слишком робким или, наоборот, слишком бесцеремонным, медлительным или, наоборот, торопливым.

Он слегка пожимал ей руку, но она не отвечала на его зов.

- Мне кажется очень странным, что вы моя жена, - сказал он.

Это, видимо, поразило ее.

- Почему же?

- Не знаю. Мне это кажется странным. Мне хочется поцеловать вас, и меня удивляет, что я имею на это право.

Она спокойно подставила ему щеку, и он поцеловал ее так, как поцеловал бы сестру.

- Когда я вас увидел впервые, - продолжал он, - помните, в тот день, когда я по приглашению Форестье пришел к вам обедать, - я подумал: «Эх, если бы мне найти такую жену!» Так оно и случилось. Я ее нашел.

- Вы очень любезны, - хитро улыбаясь и глядя ему прямо в глаза, прошептала она.

«Я слишком холоден. Это глупо. Надо бы действовать смелее», - подумал Дюруа и обратился к ней с вопросом:

- Как вы познакомились с Форестье?

- Разве мы едем в Руан для того, чтобы говорить о нем? - с лукавым задором спросила она, в свою очередь.

Он покраснел.

- Я веду себя глупо. Я робею в вашем присутствии.

Это ей польстило.

- Да что вы! Почему же?

Он сел рядом с ней, совсем близко.

- Олень! - вдруг закричала она.

Поезд проезжал Сен-Жерменский лес. На ее глазах испуганная косуля одним прыжком перескочила аллею.

Мадлена все еще смотрела в раскрытое окно, когда Дюруа вдруг наклонился и прильнул губами к ее шее, - это был продолжительный поцелуй любовника.

Несколько минут она сидела не шевелясь, затем подняла голову:

- Перестаньте, мне щекотно.

Но возбуждающая ласка не прекращалась: медленно и осторожно продолжал он водить своими закрученными усами по ее белой коже.

Она выпрямилась:

- Да перестаньте!

Тогда он обхватил правой рукой ее голову и повернул лицом к себе. Затем, как ястреб на добычу, набросился на ее губы.

Она отбивалась, отталкивала его, пыталась высвободиться. На секунду ей это удалось.

- Да перестаньте же! - повторила она.

Но он не слушал ее; сжимая ее в своих объятиях, он целовал ее жадными, дрожащими губами и старался опрокинуть на подушки.

Она с трудом вырвалась от него и быстро встала.

- Послушайте, Жорж, перестаньте! Ведь мы не дети, мы отлично можем потерпеть до Руана.

Он сидел весь красный, охлажденный ее благоразумием. Когда же к нему вернулось прежнее спокойствие, он весело сказал:

- Хорошо, я потерплю, но до самого Руана вы не услышите от меня и двадцати слов, - вот вам за это. Имейте в виду: мы еще только проезжаем Пуасси.

- Говорить буду я, - сказала она.

Спокойно сев рядом с ним, она начала подробно описывать то, что их ожидает по возвращении. Они останутся в той квартире, где она жила со своим первым мужем, причем обязанности, которые Форестье исполнял в редакции, вместе с его жалованьем тоже перейдут к Дюруа.

Вообще, материальную сторону их брачного сожительства она с точностью дельца уже заранее обдумала до мелочей.

Их союз был основан на началах раздельного владения имуществом, и все случаи жизни - смерть, развод, появление одного или нескольких младенцев - были ими предусмотрены. Дюруа, по его словам, располагал суммой в четыре тысячи франков, из них полторы тысячи он взял в долг. Прочее составляли сбережения, которые он делал в этом году, ожидая перемены в своей судьбе. Мадлена располагала суммой в сорок тысяч франков, которую, по ее словам, оставил ей Форестье.

Вспомнив о Шарле, она отозвалась о нем с похвалой:

- Он был очень бережлив, очень аккуратен, очень трудолюбив. В короткий срок он нажил бы себе целое состояние.

Дюруа, занятый совсем другими мыслями, уже не слушал ее.

Порой она умолкала, думала о чем-то своем, затем возобновляла начатый разговор:

- Через три-четыре года вы сможете зарабатывать от тридцати до сорока тысяч франков. Проживи Шарль дольше, он зарабатывал бы столько же.

Жоржу наскучили ее наставления, и он прервал ее:

- Насколько мне известно, мы едем в Руан не для того, чтобы говорить о нем.

Она слегка ударила его по щеке.

- Правда, я совсем забыла, - сказала она, смеясь.

Разыгрывая пай-мальчика, он сложил руки на коленях.

- У вас теперь глупый вид, - заметила она.

- Вы сами навязали мне эту роль, - возразил он, - теперь уж я из нее не выйду.

- Почему? - спросила она.

- Потому что вы не только будете вести наше хозяйство, но и руководить моей особой. Впрочем, вам, как вдове, и карты в руки!

Она была удивлена:

- Что вы, собственно, хотите этим сказать?

- Я хочу сказать, что ваши познания должны рассеять мое невежество, а ваш опыт замужней женщины должен расшевелить мою холостяцкую невинность, вот что!

- Это уж слишком! - воскликнула она.

- Это именно так, - возразил он. - Я не знал женщин, так? - а вы мужчин знаете, - ведь вы вдова, так? - и вы займетесь моим воспитанием… сегодня вечером, так? - можно начать даже сейчас, если хотите.

- О, если вы рассчитываете в данном случае на меня!.. - воскликнула она, развеселившись.

- Ну да, я рассчитываю на вас, - тоном школьника, отвечающего урок, заговорил Дюруа. - Больше того, я рассчитываю, что в двадцать уроков… вы сделаете из меня образованного человека… Десять уроков на основные предметы… на чтение и на грамматику… десять - на упражнения и на риторику… Ведь я ничего не знаю, как есть ничего!

- Ты глуп! - все более и более оживляясь, воскликнула она.

- Раз ты начала говорить мне «ты», - продолжал он, - то я немедленно последую твоему примеру, и я должен сказать тебе, дорогая, что любовь моя с каждой секундой становится все сильней и что путь до Руана кажется мне очень долгим!

Он говорил теперь с актерскими интонациями, сопровождая свою речь смешными ужимками, которые забавляли молодую женщину, привыкшую к выходкам и проказам высшей литературной богемы.

Она искоса поглядывала на него, и он казался ей поистине очаровательным, он внушал ей желание, подобное тому, какое вызывает в