Читати книгу - "Милый друг, Мопассан"

зашагал по направлению к дому.

Дойдя до улицы Друо, он вдруг остановился: он забыл справиться о здоровье графа де Водрека, а тот жил на Шоссе-д'Антен. Гуляющей походкой пошел он обратно, погруженный в сладкие мечты о многих приятных, чудесных вещах, о будущем богатстве, и в то же время у него не выходили из головы эта сволочь Ларош и эта старая мерзавка Вальтер. Что касается Клотильды, то ее гнев не внушал ему ни малейшего беспокойства: он знал, что она отходчива.

Войдя в дом, где жил граф де Водрек, он обратился к швейцару:

- Как здоровье господина де Водрека? Я слышал, что он хворает.

- Граф очень плох, сударь, - ответил швейцар. - Говорят, что он и до завтра не доживет, - подагра перешла на сердце.

Дю Руа остолбенел, он не знал, как быть. Водрек умирает! В голове у него кружился рой неясных, волнующих мыслей, в которых он не посмел бы признаться даже самому себе.

- Благодарю вас… я еще зайду… - пробормотал он, сам не понимая, что говорит.

Затем вскочил в экипаж и поехал домой.

Мадлена была уже дома. Он вбежал, запыхавшись, к ней в комнату и выпалил:

- Ты ничего не знаешь? Водрек умирает.

Мадлена сидя читала письмо. При этих словах она вскинула на мужа глаза и три раза подряд переспросила:

- А? Что ты сказал?.. Что ты сказал?.. Что ты сказал?..

- Я говорю, что Водрек умирает, подагра перешла на сердце. Что ты думаешь делать? - прибавил он.

Мадлена побледнела, щеки у нее судорожно подергивались; она встала и, закрыв лицо руками, горько заплакала. Убитая горем, некоторое время она стояла неподвижно, и только плечи вздрагивали у нее от беззвучных рыданий.

Но вдруг она пересилила себя и вытерла слезы.

- Я поеду… я поеду к нему… Ты не беспокойся… я не знаю, когда вернусь… не жди меня…

- Хорошо. Поезжай, - сказал он.

Они пожали друг другу руку, и она, забыв второпях перчатки, вышла из комнаты.

Жорж пообедал один и принялся за статью. Писал он ее, строго придерживаясь указаний министра и предоставляя читателям самим догадаться о том, что экспедиция в Марокко не состоится. Затем отнес статью в редакцию, поговорил несколько минут с патроном и, сам не понимая, отчего ему так весело, с папиросой в зубах зашагал домой.

Жены еще не было. Он лег и заснул.

Вернулась Мадлена около полуночи. Жорж сейчас же проснулся и сел на постели.

- Ну что? - спросил он.

Никогда еще не видел он ее такой бледной и такой расстроенной.

- Умер, - прошептала она.

- А! Что же… он ничего тебе не сказал?

- Ничего. Когда я приехала, он был уже без сознания.

Жорж задумался. На языке у него вертелись вопросы, но он не решался задать их.

- Ложись спать, - сказал он.

Она быстро разделась и юркнула к нему под одеяло.

- Кто-нибудь из родственников присутствовал при его кончине? - продолжал он допытываться.

- Только один племянник.

- А! И часто бывал у него этот племянник?

- Никогда не бывал. Они не встречались лет десять.

- А еще кто-нибудь из родственников у него есть?

- Нет… Не думаю.

- Значит… все достанется племяннику?

- Не знаю.

- Водрек был очень богат?

- Да, очень богат.

- Ты не знаешь примерно, сколько у него может быть?

- Точно не знаю. Один или два миллиона, что-то в этом роде.

Больше он ни о чем ее не расспрашивал. Мадлена потушила свечу. Они молча лежали рядом, в полной темноте, задумчивые и возбужденные.

Сон у Дю Руа уже прошел. Семьдесят тысяч франков, о которых толковала г-жа Вальтер, потеряли для него теперь всякое значение. Вдруг ему показалось, что Мадлена плачет. Чтобы убедиться в этом, он окликнул ее:

- Ты спишь?

- Нет.

Голос у нее дрожал от слез.

- Я забыл тебе сказать, что твой министр провел нас за нос.

- Как так?

Он обстоятельно, со всеми подробностями начал рассказывать ей о замыслах Вальтера и Лароша.

- Откуда ты это знаешь? - когда он кончил, спросила Мадлена.

- Об этом позволь мне умолчать, - ответил Жорж. - У тебя свои источники информации, и я тебя о них не расспрашиваю. У меня - свои, и я бы хотел держать их в тайне. Но за достоверность этих сведений я ручаюсь головой.

- Да, это возможно, - прошептала она. - Я подозревала, что они что-то затевают помимо нас.

Жоржу не спалось; он придвинулся к жене и тихонько поцеловал ее в ухо. Она резко оттолкнула его:

- Прошу тебя, оставь меня в покое! Мне не до баловства.

Он покорно повернулся к стене, закрыл глаза и, наконец, заснул.

VI

Церковь была обтянута черным, огромный, увенчанный короной щит над дверями возвещал прохожим, что хоронят дворянина.

Похоронный обряд только что кончился, и присутствующие расходились, дефилируя перед гробом и перед племянником графа де Водрека; тот раскланивался и пожимал всем руки.

Жорж и Мадлена вместе пошли домой. Они были озабочены чем-то и хранили молчание.

- Однако это очень странно! - как бы рассуждая сам с собой, заметил Жорж.

- Что именно, друг мой? - отозвалась Мадлена.

- То, что Водрек ничего нам не оставил.

Мадлена внезапно покраснела, - казалось, будто розовая вуаль, поднимаясь от шеи к лицу, закрывала белую ее кожу.

- А почему, собственно, он должен был нам что-нибудь оставить? - сказала она. - У него не было для этого никаких оснований.

И, помолчав, прибавила:

- Очень может быть, что завещание хранится у какого-нибудь нотариуса. Мы еще ничего не знаем.

- Да, вероятно, - подумав, согласился Жорж, - в конце концов, он был нашим лучшим другом, твоим и моим. Обедал у нас два раза в неделю, приходил в любой час. Чувствовал себя у нас как дома, совсем как дома. Тебя он любил, как родной отец, семьи у него не было: ни детей, ни братьев, ни сестер - никого, кроме племянника, да и племянник-то не родной. Да, наверно, есть завещание. На что-нибудь крупное я не рассчитываю, но что-то должен же он был подарить нам на память в доказательство того, что он подумал о нас, что он нас любил и понимал, как мы к нему привязаны. Какого-нибудь знака дружбы мы, во всяком случае, вправе от него ждать.

- В самом деле, очень возможно, что он оставил завещание, - с задумчивым и безучастным видом заметила она.

Дома слуга подал Мадлене письмо. Она прочитала его и передала мужу.

«Контора нотариуса

Ламанера,

улица Вогезов, 17

Милостивая государыня,

Имею честь просить Вас пожаловать ко мне в контору между двумя и четырьмя часами во вторник, в среду или в четверг