Читати книгу - "Милый друг, Мопассан"

со мной, как подлец. Что я тебе сделала?

Он пытался оттолкнуть ее.

- В последний раз, когда мы с тобой виделись, ты намотала свои волосы на все мои пуговицы, и у меня чуть не произошло разрыва с женой.

Она сначала удивилась, потом отрицательно покачала головой.

- Нет, твоей жене это совершенно безразлично. Это уж кто-нибудь из твоих любовниц устроил тебе сцену.

- У меня нет любовниц.

- Молчи лучше! Почему же ты у меня совсем не бываешь? Почему не приходишь ко мне обедать, хотя бы раз в неделю? Все мои мысли связаны с тобой, ты вечно у меня перед глазами, к ужасу моему, твое имя каждую секунду готово сорваться у меня с языка, - вот до чего я люблю тебя. Нет, тебе этого не понять! У меня такое чувство, будто я в тисках, в каком-то мешке; я сама не знаю, что со мной. Неотвязная мысль о тебе спирает мне дыхание, терзает мне грудь, - вот тут, под сердцем, - ноги у меня подкашиваются, так что я не могу двигаться. Целыми днями я бессмысленно сижу на одном месте и думаю о тебе.

Он смотрел на нее с удивлением. Перед ним была уже не прежняя шаловливая толстая девчонка, но обезумевшая от горя, дошедшая до полного отчаяния, на все способная женщина.

Между тем у него в голове зарождались какие-то неопределенные планы.

- Дорогая моя, на свете вечной любви не бывает, - начал он. - Люди сходятся, а затем расстаются. Но если это затягивается, как у нас, тогда это становится тяжкой обузой. Я больше не могу. Говорю тебе откровенно. Однако, если благоразумие возьмет верх и ты будешь принимать меня и относиться ко мне, как к другу, то я стану бывать у тебя по-прежнему. Ну как, способна ты совладать с собой?

- Я способна на все, лишь бы видеть тебя, - положив свои голые руки ему на плечи, прошептала г-жа Вальтер.

- Значит, решено, - сказал он, - мы друзья, но и только.

- Да, решено, - прошептала она и подставила ему губы. - Еще один поцелуй… последний.

- Нет, - мягко возразил он. - Надо держать свое слово.

Она отвернулась, вытерла слезы и, достав из-за корсажа пакет, перевязанный розовой шелковой лентой, протянула его Дю Руа.

- Возьми. Вот твоя доля выигрыша по марокканскому займу. Я так рада, что выиграла это для тебя! Бери же…

Он начал было отказываться:

- Нет, я не возьму!

Но она вспылила:

- О, теперь это было бы с твоей стороны слишком жестоко! Деньги твои, и ничьи больше. Если ты не возьмешь, я выброшу их в мусорный ящик. Но ты не откажешь мне, Жорж. Правда?

Дю Руа взял пачку и сунул в карман.

- Пора идти, - заметил он, - ты схватишь воспаление легких.

- Тем лучше! - тихо сказала она. - Ах, если б я могла умереть!

Она припала к его руке, страстно, исступленно, с каким-то отчаянием поцеловала ее и побежала к дому.

Погруженный в раздумье, он медленно двинулся вслед за ней. В оранжерею он вошел, высоко подняв голову, и на губах у него играла улыбка.

Его жены и Лароша здесь уже не было. Толпа редела. Было ясно, что на бал останутся лишь немногие. Вдруг он увидел Сюзанну под руку с сестрой. Они подошли к нему и попросили танцевать с ними первую кадриль вместе с графом де Латур-Ивеленом.

- Это еще кто такой? - спросил он с удивлением.

- Это новый друг моей сестры, - лукаво улыбаясь, ответила Сюзанна.

Роза вспыхнула:

- Как не стыдно, Сюзетта, он столько же мой, сколько и твой!

- Я знаю, что говорю.

Роза рассердилась и ушла.

Дю Руа фамильярно взял Сюзанну под локоть.

- Послушайте, дорогая крошка, - начал он своим медоточивым голосом, - вы считаете меня своим другом?

- Ну конечно, Милый друг.

- Вы доверяете мне?

- Вполне.

- Помните наш сегодняшний разговор?

- О чем?

- О вашем замужестве, - вернее, о человеке, за которого вы выйдете замуж.

- Да.

- Ну так вот, можете вы мне обещать одну вещь?

- Да. Но что именно?

- Обещайте советоваться со мной, когда кто-нибудь будет просить вашей руки, и, не узнав, как я на это смотрю, никому не давать согласия.

- Хорошо, обещаю.

- И это должно остаться между нами. Ни отцу, ни матери - ни слова.

- Ни слова.

- Клянетесь?

- Клянусь.

С деловым видом к ним подбежал Риваль.

- Мадемуазель, папа зовет вас на бал.

- Идемте, Милый друг, - сказала она.

Но он отказался, - он решил сейчас же уехать, ему хотелось побыть одному и поразмыслить на досуге. Слишком много новых впечатлений запало ему в душу. Он стал искать жену и вскоре нашел ее в буфете, - она сидела с какими-то двумя мужчинами и пила шоколад. Мужа она им представила, но ему не назвала их.

- Поедем? - немного погодя обратился он к ней.

- Как хочешь.

Она взяла его под руку, и они снова прошли через опустевшие залы.

- А где же хозяйка? - спросила она. - Я хотела с ней попрощаться.

- Не стоит. Она начнет уговаривать нас остаться на бал, а с меня довольно.

- Да, ты прав.

Всю дорогу они молчали. Но как только они вошли в спальню, Мадлена, еще не успев снять вуаль, с улыбкой обратилась к нему:

- Ты знаешь, у меня есть для тебя сюрприз.

- Какой еще сюрприз? - огрызнулся Жорж.

- Угадай.

- Не намерен утруждать себя.

- Ну хорошо. Послезавтра первое января.

- Да.

- Теперь самое время новогодних подарков.

- Да.

- Так вот тебе новогодний подарок, я только что получила его от Лароша.

И она протянула ему маленькую черную коробку, похожую на футляр для золотых вещей.

Дю Руа с равнодушным видом открыл ее и увидел орден Почетного легиона.

Он слегка побледнел, затем, усмехнувшись, сказал:

- Я бы предпочел десять миллионов. А это ему обошлось недорого.

Она ожидала бурных изъявлений восторга, и эта его холодность возмутила ее.

- Ты стал просто невыносим. Тебе ничем нельзя угодить.

- Этот человек выплачивает свой долг - только и всего, - хладнокровно заметил он. - Он мне еще много должен.

Его тон удивил Мадлену.

- Однако в твои годы и это неплохо, - сказала она.

- Все относительно, - возразил он. - Я мог бы иметь теперь гораздо больше.

Он положил футляр на камин и принялся рассматривать блестящую звезду. Потом закрыл футляр и, пожав плечами, стал раздеваться.

В «Правительственном вестнике» от первого января действительно появилась заметка о том, что публицист г-н Проспер-Жорж Дю Руа за выдающиеся заслуги получил звание кавалера ордена Почетного легиона. Его фамилия была напечатана в два слова, и это порадовало его больше, чем самый орден.

Через час после того, как он прочитал в газете об этом событии,