Читати книгу - "Блеск и нищета куртизанок, Бальзак"

class="p">- Документы, удостоверяющие ваши звания, на которые вы ссылаетесь, при вас? - спросил судья.

- Да, сударь, паспорт, письмо его католического величества, подтверждающие мои полномочия… Наконец, вы можете сейчас же послать в испанское посольство записку, которую я напишу при вас, и обо мне будут ходатайствовать. Затем, если требуются другие доказательства, я напишу его высокопреосвященству, духовнику французского короля, и он не замедлит прислать сюда своего личного секретаря.

- Вы по-прежнему утверждаете, что близки к смерти? - спросил Камюзо. - Но если бы вы действительно испытывали страдания, на которые жалуетесь с момента вашего ареста, вы давно уже должны были бы умереть, - прибавил он с иронией.

- Вы возбуждаете тяжбу против мужества невиновного и крепости его организма! - кротко отвечал подследственный.

- Кокар, позвоните! Прикажите вызвать врача Консьержери и больничного служителя. Нам придется снять с вас сюртук и удостоверить наличие клейма на вашем плече… продолжал Камюзо.

- Ваша воля, сударь.

Подследственный спросил, не будет ли судья столь добр и не объяснит ли он, что это за клеймо и зачем его искать на плече? Следователь ожидал этого вопроса.

- Вас подозревают в том, что вы Жак Коллен, беглый каторжник, который в дерзости своей ни перед чем не останавливается, даже перед кощунством… - резко сказал судья, погружая взгляд в глаза подследственного.

Жак Коллен не дрогнул, не изменился в лице; он был невозмутим по-прежнему и с наивным любопытством глядел на Камюзо.

- Я! Каторжник?.. Орден, к которому я принадлежу, и бог да простят вам, сударь, подобное заблуждение! Скажите, что я должен сделать, чтобы вы не упорствовали в столь тяжком оскорблении международного права, церкви и короля, моего повелителя?

Судья, не ответив на вопрос, объяснил подследственному, что если тот когда-либо подвергался клеймению, к чему закон приговаривает осужденных на каторжные работы, то при ударе по его плечу на нем тотчас же выступят буквы.

- Ах, сударь! - сказал Жак Коллен. - Как это было бы дурно, если бы моя преданность делу короля обратилась в мою погибель!

- Что вы хотите этим сказать? - спросил судья. - Объяснитесь. Именно для того вы здесь и находитесь.

- Так вот, сударь, у меня на спине должно быть немало шрамов. Я был расстрелян в спину конституционалистами как изменник родине, хотя хранил верность моему королю. Они бросили меня, решив, что я мертв.

- Вас расстреляли, и вы живы?.. - сказал Камюзо.

- Я неплохо ладил с солдатами, которым благочестивые люди передали немного денег, и они поставили меня на таком расстоянии, что пули попадали в меня на излете. Солдаты стреляли в спину. Достоверность этого может засвидетельствовать его превосходительство посланник.

«Не человек, а дьявол; у него на все есть ответ. Тем лучше, впрочем», - подумал Камюзо, который напускал на себя суровость лишь в угоду правосудию и полиции.

- Как мог человек вашего звания, - сказал следователь, обращаясь к каторжнику, - оказаться у любовницы барона Нусингена? И какой любовницы! Бывшей девки!..

- Именно поэтому, сударь, меня и застали в доме куртизанки, - отвечал Жак Коллен. - Но, прежде чем объяснить, что привело меня в ее дом, я должен заметить следующее: не успел я подняться на первую ступеньку лестницы, как вдруг начался приступ моей болезни, который помешал мне поговорить мне вовремя с этой девушкой. Я был осведомлен о намерении мадемуазель Эстер покончить с собой, и так как дело касалось молодого Люсьена де Рюбампре, - я питаю к нему особую привязанность, причины которой священны, - я думал предостеречь бедное создание от поступка, на который ее толкало отчаяние; я хотел сказать ей, что последняя попытка Люсьена в отношении мадемуазель Клотильды обречена на неудачу, и я надеялся вернуть ей решимость жить, сообщив, что она унаследовала семь миллионов. Я уверен, господин судья, что стал жертвой тайн, доверенных мне. Судя по признакам моего заболевания, я думаю, что меня отравили; но мое крепкое здоровье меня спасло. Я знаю, что один агент политической полиции уже с давних пор преследует меня и ищет случая впутать какое-нибудь скверное дело… Если бы в момент моего ареста вызвали врача, как я просил, вы имели бы свидетельство о состоянии моего здоровья, подтверждающие мои жалобы. Поверьте, сударь, лица, стоящие выше нас с вами, очень заинтересованы в том, чтобы, отождествив меня с каким-нибудь злодеем, законным образом отделаться от меня. Не всегда выгодно служить королям, у них есть свои слабости; одна только церковь непогрешима.

Невозможно изобразить игру физиономии Жака Коллена, умышленно потратившего минут десять на произнесение - фраза за фразой - этой тирады; все сказанное было так правдоподобно, в особенности намек на Корантена, что следователь поколебался.

- Не сообщите ли вы мне о причине вашей привязанности к господину Люсьену де Рюбампре…

- Неужели вы не догадываетесь?.. Мне шестьдесят лет, сударь… Умоляю вас, не записывайте… Он… но так ли уж это необходимо…

- В ваших интересах, а тем более в интересах Люсьена де Рюбампре, сказать все, - отвечал следователь.

- Ну что ж! Он… о боже мой!.. Он мой сын! - прошептал он едва слышно.

И лишился чувств.

- Не заносите этого в протокол, Кокар, - тихонько сказал Камюзо.

Кокар встал, чтобы достать пузырек с уксусом «Четырех разбойников».

«Если это Жак Коллен, то он великий актер!..» - подумал Камюзо.

Кокар давал старому каторжнику нюхать уксус, а следователь тем временем изучал его с зоркостью рыси и судейского чиновника.

- Надо бы снять с него парик, - сказал Камюзо, пока Жак Коллен приходил в себя.

Старый каторжник, услышав эти слова, задрожал от страха: он знал, как омерзительна его физиономия без парика.

- Если вам самому трудно это сделать… пожалуйста, Кокар, снимите вы его, - сказал следователь секретарю.

Жак Коллен наклонился к секретарю с безропотностью, достойной восхищения, но тут его голова, лишившись привычного убора, обрела все свое природное безобразие. Зрелище это повергло Камюзо в большое замешательство. В ожидании врача и служителя он стал приводить в порядок и просматривать бумаги и вещи, изъятые из квартиры Люсьена. Потрудившись на улице Сен-Жорж у мадемуазель Эстер, судебные власти произвели обыск у Люсьена на набережной Малакэ.

- Вы завладели письмами графини де Серизи, - сказал Карлос Эррера, - но я не пойму, откуда у вас почти все бумаги Люсьена? - прибавил он с улыбкой, полной убийственной иронии по адресу следователя.

Камюзо, увидев эту улыбку, понял все значение слова почти!

- Люсьен де Рюбампре, заподозренный в сообщничестве с вами, арестован, - отвечал следователь, желавший увидеть, какое впечатление произведет эта новость на подследственного.

- Вы впали в величайшее заблуждение! Ибо он невиновен, как и я, - отвечал лжеиспанец, не выказывая ни малейшего волнения.

- Посмотрим! А пока займемся установлением вашей личности, - продолжал Камюзо, удивляясь спокойствию подследственного. -