Читати книгу - "Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський"

Хотя я был только учеником городского училища и имел от роду 15-16 лет, дома во время каникул я очень интересовался известиями с фронтов войны. Отец во время поездок в Давлеканово по вторникам на базар привозил газету «Русское слово», и я хватал ее, брал с собой в поле, где пас скот, и жадно читал. Меня огорчало, что наши войска отступают и война идет в пределах России. И когда в 1917 году совершилась революция, я уже был «политиком». Газеты клеймили царя, распутинщину, измену Сухомлинова, и я понял, что виновником наших поражений был прогнивший царский режим.

Имея такой «багаж знаний», я часто вступал в спор с «вонючим» жильцом Ликаниды. В спорах я одерживал верх над этим бывшим черносотенцем, упорно защищавшим царизм. Однажды, в ярости, что не может одолеть меня в споре, он закричал, что зарежет меня. Я испугался и умолк, перестал с ним вообще разговаривать. По-видимому, Ликанида слышала наш спор, испугалась и, взвесив, что мы более выгодные жильцы, нежели этот «вонючий», отказала ему в квартире. Вскоре он исчез и больше не появлялся.

Пасхальные каникулы

Между тем дело шло к весне, приближалась Пасха - двухнедельный перерыв в школьных занятиях. В течение всего времени нашего пребывания в училище мы приезжали или приходили домой на рождественские и пасхальные каникулы. Вот и в этом, 1917, году мы отправились домой пешком. А была уже распутица, поля, еще недавно покрытые сплошным снежным покровом, уже пестрели проталинами. В низинах снег еле выдерживал тяжесть пешехода или же его ноги проваливались до самой земли, а там уже была вода. В иных местах в небольших ложбинах блестели лужи, кое-где путь нам преграждали ручьи. Долго мы плутали по равнине, обходя их. Но нам было весело, сияло солнце, небо было синее, еще холодное, воздух изумительно чистый, прозрачный. Нам дышалось легко, тяжесть ежедневных уроков свалилась с плеч, и мы предвкушали двухнедельный отдых, общение с родными, домашнюю обстановку, праздничную еду. Наконец, мы подошли к Ермакею напротив нашей хаты. Там, видимо, нас не заметили, хата казалась безлюдной, даже Рябчика не было видно. Речка, как оказалось, была для нас неодолимой преградой, ее уже нельзя было перейти. Поверхность льда, покрытого снегом, вздулась, у берегов блестела вода. Вот-вот под напором подледной воды лед начнет ломаться, крошиться, тронется. Грозную картину разбушевавшейся стихии представлял Ермакей в половодье. Это был бурлящий поток темной воды. Поверхность ее доходила почти до бровки оврага. Волны поднимались высотой до метра, образовывались водовороты, воронки, вращая какие-то коряги, бревна. Ни на какой лодке или на плоту нельзя было переплыть этот стремительный поток. Ермакей, маленький ручеек, который летом можно было перейти, не замочив ступней, в половодье был страшен. Поразмыслив, мы пошли в обход до дороги Давлеканово - Шестаево. Там мы перешли речку по мосту и еще засветло пришли домой. Пасхальные каникулы были для меня примечательны празднованием Пасхи - воскресения Христа из мертвых. Празднику предшествовало «говенье» - очищение верующих от грехов. В течение времени от масленицы и до Пасхи каждый верующий должен был соблюдать пост, заключавшийся в воздержании в пище, молитвах, воздержании от плохих поступков и высказываний. В одну из недель этого поста верующий должен был посещать церковную службу (вечерню), а затем исповедоваться - рассказывать священнику о содеянных грехах. После исповеди верующий, чаще всего в воскресенье после обедни, причащался. Серебряной чайной ложечкой священник брал из чаши красное вино (т. н. церковное вино) и совал каждому в рот. Тут же причащавшемуся вручалась и им съедалась крошечная белая булочка - просфора. Акт причащения символизировал приобщение верующего ко Христу («Примите и ядите - сие есть тело мое, пейте от нее - сия бо есть кровь моя, еже за вы изливаемая во избавление от грехов»). Дети школьного возраста освобождались от посещения церковной службы (вечерни), но исповедовались и причащались, как и взрослые. Я исповедовался и причащался в шестаевской церкви на Страстной неделе.

Из всех церковных праздников Пасха обставлялась наиболее торжественно, различными церковными установлениями и народными традициями. Почти всю ночь перед Пасхой совершалось богослужение - «всенощная». С амвона читались Деяния апостола. К утру, но еще до рассвета зажигались люстры (паникадила), открывались «царские врата», начиналась краткая торжественная служба, символизировавшая воскресение из мертвых Христа. Вслед за возгласом священника хор подхватывал:

Христос воскрес из мертвых,

Смертью смерть поправ,

И сущим во гробах

Живот даровав.

Торжественность этого момента была так велика, что не только дети, но и взрослые и в самом деле верили, что где-то «там» в это время воскрес из мертвых бог - Христос. И не приходится удивляться умению церковников воздействовать на умы, психику верующих; подобные церковные спектакли отрабатывались, шлифовались в течение многих сотен лет.

Во время торжественной утренней службы церковный причт в сопровождении хора и части верующих совершал с пением крестный ход вокруг церкви. В иное время, в зависимости от погодных условий, крестный ход совершался внутри церкви. Церковная служба заканчивалась освящением принесенных прихожанами пасхальных куличей, после чего все спешили домой разговляться.

В моей памяти праздник Пасхи остался окрашенным в голубовато-сиреневый цвет, вероятно, по цвету утреннего неба, когда приезжали из церкви наши. После их приезда начиналось разговение. Вся семья садилась за стол, подавался гусь или поросенок, фаршированный гречневой кашей, пасхальный кулич, компот. Все наедались, что называется, до отвала. После чего взрослые, после бессонной ночи, отсыпались, а все остальные члены семьи развлекались, как могли: кто затевал игры, кто уходил гулять в Ивангород.

Праздновалась Пасха три дня, и в течение этого времени все и взрослые и дети приветствовали друг друга словами: «Христос воскрес» и в ответ - «Воистину воскрес».