Читати книгу - "Том 7"

было, да и только. Он написал протокол и приказал меня увести.

— Ну, так расскажи теперь ж нам, как это было.

— Да как былоі Вы уже знаете, какая была моя жизнь у Мошки. Не хотел я дольше у него оставаться, а к тому же еще боялся, что если я ему еще раз как-нибудь напомню о бумагах, то он возьмет да и сожжет их. Вот я и надумался украсть их сам. Мне легче было добраться до чулана, чем постороннему вору: меня и собаки знают, и сам я знаю все входы и выходы в доме. Сначала хотел я выкрасть у Мошки ключи, но он видно почуял что-то и носил их всегда при себе, или прятал где-то так, что я не мог найти. А меня горячка разбирала, как только я в мьіслях своих постановил, чтобы добыть свои бумаги. Тут уже ни о чем невмоготу было думать только об этом. Да и что, наконец, было мне еще долго думать? Раз как-то ночью, когда все спали, я быстро сделал выемку в одном из столпов чулана — он был построен в столпы,— вывер-нул долотом бревно, влез в чулан, взял свои бумаги, а потом вдвинул бревно опять на место. Только и всего.

— Пустяки,— пробормотал барин.

—- Как только я захватил бумаги в свои руки, так, даже не иросмотрев их, не развязав шнурка, которым они были перевязаны, завернул их в тряпку, спрятал за пазуху и оставил Мошкину корчму. «Куда теперь идти?» — подумал я. Еще мой страх не совсем прошел. А что, если Мошка меня обманул, показывая какие-нибудь пустяч-ные бумаги вместо моих? А что, если я впотьмах взял ка-кой-нибудь другой сверток? Надо было непременно с кем-нибудь посоветоваться, что в таком случае делать. Вот, переночевавши в первом попавшемся стоге сена, пошел я на другой день к знакомому кузпецу и все ему расска-зал. Он первьш окатил меня холодной водой.

— Плохо ты сделал, парень,— сказал он мне,— поди сейчас к войту, расскажи ему все и отдай ему на сохране-ние бумаги.

Замутило меня от этих слов, но что же делать? Вижу, совет умный, я и пошел. Пришел я к войту и со двора еще увидал, что за столом на скамье сидит жандарм. Мне сра-зу словно что-то шепнуло, что тут мне и конец. Остолбе-нел я и не мог уже ни шагу дальше ступить. В голове моей мелькнула мысль — убежать! Но было уже поздно. Войт увидал меня и радостно крикнул:

— А вот и сам он! Легок напомине. Ну-ка, подойди поближе!

Вижу я, что все уже всплыло, что меня уже тцут. Вот я собрал всю свого смелость и пошел в избу.

— Как тебя зовут? — спрашивает меня жандарм.

— Иоська НІтерн.

— Откуда родом?

— Не знаю.

— Ага, значит ты бродяга.

Я окаменел на месте. Часто слышал я ато страшное слово, слышал много страшных историй о том, что проде-льшают жандарми над бродягами, и всегда боялся этого пуще всего на свете. И вдруг, с первой же минути, сам в это попал!

— Да ведь я здешний,— простонал я,— господин войт меня знает.

— Я? тебя? — говорит войт.— Врешь, голубчик ты мой! Знаю тебя в лицо, знаю, что зовут тебя Иоська и что ты служишь у кабатчика Мошки, но кто ты таков и откуда пришел, этого я не знаю.

— А, так, значит, он в глаза врет! — крикнул жандарм и что-то записел себе в книжечку,— Поди-ка сюда,— сказал он потом мне,— ближе! Смотри мне в глаза!

И в ту же минуту, когда я поднял на него глаза, он своим тяжелым кулаком ударил меня по лицу, да так, что я сразу упал наземь и кровью облился.

— Встать! сию минуту! — крикнул мне жандарм.— И не сметь у меня кричать, а то еще лучше задам! А теперь отвечай правду на мои вопросы. Ты служить у Мотки?

— Да.

— Ты его обокрал?

— Нет.

— Как же нет?

Я опять уставился в жандарма, утирая рукавом кровь с лица, и опять здоровенный удар его повалил меня на землю.

— Господин жандарм,— сказал на это войт, пока я го-мозился, чтобы встать,— я, как начальник сельского общества, не могу спокойно смотреть на такое обращение с арестантом. Я должен только присутствовать при состав-лении протокола, а все, что делается перед протоколом, меня не касается. Если вы хотите учить его, что он должен говорить, так найдите себе другое место для этого, у меня этого нельзя.

Жандарм закусил губы, а потом, не говоря ни слова, встал со скамьи, достал из своего мешка цепи, заковал меня и повел к Мошке в корчму. Что там делали со мной, как меня учили говорить, не буду об этом рассказывать. Я несколько раз падал в обморок во время этого ученья. Да и недаром они злились. Я им сделал большой убыток. Мошка сказал сначала жандарму, что я украл у него большие деньги, завернутые в бумагу. Он думал, что если меня поймает жандарм и приведет в корчму, так он сейчас отымет у меня бумаги и сожжет, и я уже навсегда останусь у него в кабале. Как только я вошел в корчму, первый же вопрос мне был:

— Где деньги?

— Не знаю, я никаких денег не брал.

— А где бумаги?

— Я спрятал.

Где спрятал?

Начали меня склонять к сознанию сначала побоями, а потом добром, но я все своє твержу: — Я взял бумаги, потому что они мой, я даже не заглядывал, что там. Спря-тал я их и никому не покажу, кроме войта.

Мошка чуть не сбесился. Со злости велел он стащить с меня сапоги и одежду, какая на мне была, и одеть меня в эти лохмотья. Наконец, увели меня к войту, изби-того и полуголого.

Опять меня там начали допрашивать о бумагах. Но я не дурак. Только когда я увидал, что в избе