Читати книгу - "Про любов. Школа пані Фреймут"

Напора красоты не может сдержать ничто! (Глядя на прореху в своей юбке).

О ЗАВИСТИ. Я обязана друзьям, которые оказывают мне честь своим посещением, и глубоко благодарна друзьям, которые лишают меня этой чести. У них у всех друзья такие же, как они сами, — контактны, дружат на почве покупок, почти живут в комиссионных лавках, ходят друг к другу в гости. Как я завидую им — безмозглым!

О ВРАНЬЕ. Одной даме Раневская сказала, что та по-прежнему молода и прекрасно выглядит. — Я не могу ответить вам таким же комплиментом, — дерзко ответила та. — А вы бы, как и я, соврали! — посоветовала Фаина Георгиевна.

О МУДРОСТИ. — Чем умный отличается от мудрого? — спросили у Раневской. — Умный знает, как выпутаться из трудного положения, а мудрый никогда в него не попадает.

ПРО СТАРОСТЬ. Старость — это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы.

ПРО ПАСПОРТ. Паспорт человека — это его несчастье, ибо человеку всегда должно быть восемнадцать лет, а паспорт лишь напоминает, что ты не можешь жить, как восемнадцатилетний человек!

О КОНЦЕ. Мысли тянутся к началу жизни — значит, жизнь подходит к концу.

ПРО ЧАЙ. Еду в Ленинград. На свидание. Накануне сходила в парикмахерскую. Посмотрелась в зеркало — все в порядке. Волнуюсь, как пройдет встреча. Настроение хорошее. И купе отличное, СВ, я одна. В дверь постучали. — Да-да! Проводница: — Чай будете? — Пожалуй… Принесите стаканчик, — улыбнулась я. Проводница прикрыла дверь, и я слышу ее крик на весь коридор: — Нюся, дай чай старухе! Всё. И куда я, дура, собралась, на что надеялась?! Нельзя ли повернуть поезд обратно?..

ОБ ОДЕЖДЕ. В Москве можно выйти на улицу одетой как бог даст, и никто не обратит внимания. В Одессе мои ситцевые платья вызывают повальное недоумение — это обсуждают в парикмахерских, зубных амбулаториях, трамвае, частных домах. Всех огорчает моя чудовищная «скупость» — ибо в бедность никто не верит.

О ДЕНЬГАХ. Раневская любила повторять: «Из жизни нужно по возможности устранять все, для чего нужны деньги. — Но с досадой добавляла афоризм Бальзака: — «Деньги нужны даже для того, чтобы без них обходиться».

ПРО ТАЛАНТ. Часто говорят: «Талант — это вера в себя». А по-моему, талант — это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой, своими недостатками, чего я, кстати, никогда не замечала в посредственности. Они всегда так говорят о себе: «Сегодня я играл изумительно, как никогда! Вы знаете, какой я скромный? Вся Европа знает, какой я скромный!».

ПРО ВЕРНОСТЬ. Раневскую спросили: «Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности — брюнетки или блондинки?» Не задумываясь она ответила: «Седые!».

О ДРУЖБЕ. Я говорила долго и неубедительно, как будто говорила о дружбе народов, — призналась она после одного своего неудачного выступления.

О ЦВЕТАХ. А вы знаете, я цветы не люблю. Деревья — мыслители, а цветы — кокотки.

ОБ ОШИБКАХ. Пристают, просят писать, писать о себе. Отказываю. Писать о себе плохо — не хочется. Хорошо — неприлично. Значит, надо молчать. К тому же я опять стала делать ошибки, а это постыдно. Это как клоп на манишке. Я знаю самое главное, я знаю, что надо отдавать, а не хватать. Так доживаю с этой отдачей. Воспоминания — это богатство старости.

О СУДЬБЕ. Если бы я, уступая просьбам, стала писать о себе, это была бы жалобная книга — «Судьба-шлюха».

ПРО ПАРТНЕРОВ. Партнер для меня — все. С талантливыми становлюсь талантливее, с бездарными — бездарной. Никогда не понимала и не пойму, каким образом великие актеры играли с неталантливыми людьми. Кто и что их вдохновляло, когда рядом стоял некто с пустыми глазами.

ПРО ПОТРЯСЕНИЕ. Научиться быть артистом нельзя. Можно развить свое дарование, научиться говорить, изъясняться, но потрясать — нет. Для этого надо родиться с природой актера.

О СВОЛОЧАХ. Жить надо так, чтобы тебя помнили и сволочи.

ПРО ПОИСКИ. Нужно в себе умертвить обычного, земного, нужно стать над собой, нужно искать в себе Бога.

О ПРОФЕССИИ. Ужасная профессия. Ни с кем не сравнимая. Вечное недовольство собой — смолоду и даже тогда, когда приходит успех. Не оставляет мысль: а вдруг зритель хлопает из вежливости или оттого, что мало понимает?

ПРО ИГРУ. Я не признаю слова «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.

ПРО ПРОХОЖИХ. Как-то Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то незнакомый мужчина. — Поднимите меня! — попросила Раневская. — Народные артистки на дороге не валяются…

ПРО ШАВОК. В театре меня любили талантливые, бездарные ненавидели, шавки кусали и рвали на части.

Когда мне не дают роли, чувствую себя пианисткой, которой отрубили руки.

ПРО МОЛЬ. Раневская решила продать шубу. Открывает перед потенциальной покупательницей дверь шкафа — и вдруг оттуда вылетает здоровенная моль. Фаина Георгиевна провожает ее взглядом и внушительным тоном — с упреком — вопрошает: «Ну что, сволочь, нажралась?».

О ПРИРОДЕ. В доме отдыха на прогулке приятельница заявляет: — Я так обожаю природу. Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит: — И это после того, что она с тобой сделала?

ПРИЧИНЫ РАЗВОДА. Раневскую спросили, не знает ли она причины развода ее приятелей. Фаина Георгиевна, не задумываясь, сказала: — У них были разные вкусы: она любила мужчин, а он — женщин.

ПРО РАЙ. — А вы куда хотели бы попасть, Фаина Георгиевна, — в рай или ад? — спросили у Раневской. — Конечно, рай предпочтительнее из-за климата, но веселее мне было бы в аду — из-за компании.

ПРО ГОСТЕЙ. Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает: — Когда придете, стучите ногами. — Почему ногами, Фаина Георгиевна?! — Ну вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!

Из разговоров

Больше всего в жизни я любила влюбляться.

Большой это труд — жить на свете.

Жизнь — это небольшая прогулка перед вечным сном.

Ничто так не дает понять и ощутить свое одиночество, как когда некому рассказать сон.

Я не верю в духов, но боюсь их.

Успех — единственный непростительный грех по отношению к своему близкому.

Сейчас долго смотрела фото — глаза собаки человечны удивительно. Люблю их, умны они и добры, но люди делают их злыми.

Читаю Даррелла, у меня его душа, а ум курицы. Даррелл писатель изумительный, а его любовь к зверью делает его самым мне близким сегодня в злом мире.

— Моя собака живет