Читати книгу - "Листи до А. Лизогуба. 1847 рiк"

веселий. Оставайся здоров, не забувай на безталаннi Т Шевченка.

Адрес: в г. Оренбург. Его благородию

Карлу Ивановичу Герну в генеральный штаб с передачею.

До А. Лизогуба__

14 марта 1850_

г. Оренбург._

Друже мiй єдиний!

Я не знаю, що б зi мною сталося, якби не ви? В великiй пригодi стали менi оцi 50 карб. Розпитайте Iллю Iвановича, я йому пишу. Що значать грошi при убожествi? Якби не ви, то мене б давно з нудьги не стало! Ато все-таки хоч украдучи та трошки помалюю, а воно [кiлька слiв закреслено] й полегша!

Не знаю, чи доведеться менi хоч що-небудь намалювать на Каспiйському морi? Бо мене весною туди поженуть. Якщо доведеться, то пошлю до вас, тiльки вже цiни не поставлю, а продасте так, як вам бог поможе.

От яка моя доля погана! Я, вставши раненько, заходився писать до вас лист оцей — тiльки що заходився, а тут чорт несе єфрейтора (звичайно, найнятого, щоб давав знать, бо я живу тепер не в казармах). Пожалуйте к фельдфебелю! Треба було лист покинуть, а сьогоднi пошта одходить!

То сяк, то так ублагавши фельдфебеля, вернувся я до хати i заходжуюся знову, а часи беруться вже коло першого, то вибачте, коли не все розкажу, що хотiлося б розказать, або що-небудь помилюся.

Подякуйте i ви за мене Iллю Iвановича за його благородную щедроту! А менi, бога для, вибачте!

А якщо трапиться менi ще що-небудь прислать до вас, то пiдписуйте ви самi мою фамiлiю, цiноброю, бо менi не можна.

Усе, що ви з ласки своєї послали, я получив. I Фому Кемпiйського получив. Спасибi тому доброму Михайловi, що вiн таки мене не забуває. Якщо ви знаєте його адрес, то пошлiть йому оцей листочок, а як нi, то одiшлiть В. Н., вона певно знає.

Спасибi вам за всi вашi блага! Не забувайте безталанного Т. Ш.

До 1-го маiя адрес мiй той [одно слово закреслено] самий, а там, здається, треба буде знову мовчать.

До А. Лизогуба_

Новопетровское укрепление. _

1852. Июля 16. _

Единый друже мой! Не прогневались ли вы за что на меня? Думаю, думаю, вспоминаю и в догадках теряюся, не обретаю за собою вины ни единыя. Впрочем, едва ли кто себя обвинит! Простите великодушно, аще что содеях пред вами по простоте моей, и напишите хоть единую строку, чтобы я мог ведать, что вас еще здрава бог милосердный носит по сей грешной земле. Вот уже третий год, как я не имею от вас никакого известия, последнее письмо ваше получил я в Оренбурге 1850, в последних числах мая, на которое по разным скверным приключениям не мог отвечать вскоре. А писал вам уже из Новопетровского укрепления того же года, месяца ноября. Вам и В. Н., и ни от вас, ни от В. Н. до сих пор не имею совершенно никаких известий, право, не знаю, что думать! Или панихиду по вас править, или думать, что вы на меня сердиты, за что ж бы вы на меня прогневались? Вопрос сей для меня узел Гордиев. Скорблю сердечно, и тем паче плачу, что я во узах моих с вами только и В. Н. иногда переписывался. Прошу вас, умоляю! Когда получите письмо мое, то хоть чистой бумаги в конверт запечатайте та пришлите, по крайней мере я буду знать, что вы здравствуете.

Не пишу вам ничего о самом себе, потому что нет хорошего материала для повествования. А описывать скверную, мою долю тошно и грешно, по-моему. Это. все равно, что роптать на бога. Пускай себе тянется жизнь моя невеселая, как мне бог дал. Одно, чего бы я просил у бога, как величайшего блага, это хоть перед смертью взглянуть разочек на вас, добрых друзей моих, на Днепр, на Киев, на Украину, и тогда как христианин спокойно умер бы я. И теперь не неволя давит меня в этой пустыне, а одиночество, вот мой лютейший враг! В этой широкой пустыне мне тесно, а я один. До вас, я думаю, не дошло сведение, где именно это Новопетровское укрепление, то я вам расскажу. Это будет на северо-восточном берегу Каспийского моря. На полуострове Мангишлаке. Пустыня, совершенная пустыня, без всякой растительности, песок да камень, и самые нищие обитатели — это кочующие кой-где киргизы. Смотря на эту безжизненность, такая тоска одолеет, что сам не знаешь, что с собою делать, и если б можно мне было рисовать, то, право, ничего не нарисовал бы, так пусто. Да я до сих пор не имею позволения рисовать, шестой год уже, ужасно!

Что же еще написать вам? Право, нечего, худого очень нет, а хорошего и подавно, монотонно, однообразно, больше, ничего. Начальника мне бог послал человека доброго, вообще люди добрые меня не чуждаются… живу я, как солдат, разумеется, в казармах. Удобный случай изучить солдатские обычаи и нравы. Смеюся сквозь слезы, что делать? Слезами горю не пособить, а уныние грех великий. Дожидаєм в укрепление нынешнего лета корпусного командира. Думаю просить, чтобы позволил мне в здешнюю церковь безмездно написать запрестольный образ во имя воскресения христова. Не знаю, что будет. Великой бы радостью подарил меня, если бы позволил, вот уже шестой год, как я кисти и не видал.

Прошу вас, пишите ко мне, хоть одну строчку, чтоб я знал, что вы живы и здоровы. Илье Ивановичу и всему дому вашему до земли поклон. Соседу вашему и соседке в Бегаче тоже. Прощайте. Остаюсь в ожидании известия от вас, ваш искренний

Т. Шевченко.

Адресуйте ко мне так:

Его Высокоблагородию

Антону Петровичу

Маевскому,

Коменданту Новопетровского укрепления.

Летом в г. Астрахань

Зимою в г. Гурьев, на Урале.