Читати книгу - "Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський"

- Встать! - злобно скомандовал бандит. Мы вскочили на кровати.

- Слезай, становись!

Мы с Петей спрыгнули с кровати и стали перед ним, маленькие, худенькие, в рубашках и штанишках, хлопчики. Фельдфебель в шинели горой возвышался над нами.

- Сколько тебе лет? - обратился он ко мне.

- Ему семнадцать, - сказала мама. Фельдфебель недоверчиво оглядел меня. Не верить нельзя было: очень уж маленьким и тщедушным был я. Фельдфебель перевел взгляд с меня на стену. На ней на гвоздике висела шинель.

- А казенное откуда у вас?

- Це с германской войны старши сыны прынеслы, - ответила мама.

- Все казенное сдавай! Ищи, складывай сюда, - указал он солдату пальцем на пол около стола. И малайка стал шарить на вешалке, в изголовье кровати, на лежанке, печке, в сундуке. Все «казенное» - гимнастерки, брюки, телогрейки, шинели, принесенное Гришей и Иваном еще с германской войны, все нашел и сложил в кучу около стола проворный помощник фельдфебеля.

- Выноси, складывай на сани, - приказал фельдфебель. Солдат все собранное связал в тюк и вынес; нашел сани и буланую ледащую кобылку Семена Карповича, стоявшую в риге. Тот прятал ее у нас, чтобы не ехать «в подводы» с проходящим отрядом белых. Солдат что-то сказал фельдфебелю.

- Вот что, парень, - обратился ко мне фельдфебель, - запрягай лошадь, поедешь с нами.

Я оделся по-зимнему, запряг кобылу в сани. Было уже ближе к утру, но еще не рассветало. Луна, скрытая белой мглой, высветлила ночь, и казалось, что далеко все видно. И вот мы поехали, впереди на санях солдаты с награбленным у нас добром, сзади я на розвальнях. Минут через двадцать мы подъехали к одной из хат Ивангорода. Кроме моих саней, во дворе стояло еще несколько подвод, готовых в путь. Я зашел погреться. Вижу - посередине комнаты стоит Иван. Поймали его. Таких, как он, «дезертиров» в деревне было несколько человек. К Ивану подошел маленького роста башкир в чине фельдфебеля и наотмашь ударил его ладонью по щеке. Голова Ивана покачнулась в сторону. Фельдфебель ударил его другой рукой по другой щеке - голова Ивана покачнулась в другую сторону. И так он бил Ивана то одной, то другой рукой, и голова Ивана покачивалась то в одну сторону, то в другую. Иван молчал, стоял навытяжку, вперив пустой, невидящий взгляд в окно. За столом сидел офицер и что-то писал, не обращая внимания на экзекуцию, учиненную фельдфебелем над Иваном. В избе были солдаты, наши мужики. По-видимому, публичное избиение «дезертиров» входило в программу их «воспитания» в духе верноподданического служения верховному правителю России - Колчаку. Имелась, по-видимому, и другая цель: запугать население.

С наступлением утра взятые у крестьян подводы выстроились по дороге вдоль деревни. На каждой - по два солдата и возчик. По команде подводы тронулись. Это был большой обоз длиной с версту. На подводах помещалось не более половины солдат, остальные шли пешком между подводами. Время от времени сидевшие на санях солдаты уступали свои места пешим.

Все это войско в большинстве своем состояло из молодых малорослых башкир. Часть из них была в казенном обмундировании, изъятом у населения по пути следования. Остальные были одеты в свою одежду: кто в чапане, кто в полушубке, кто в своей, ни на что не похожей, старой одежде. Обувь солдат тоже была очень разной: кто в валенках, кто в сапогах или в солдатских ботинках с обмотками. Войско было похоже на какой-то сброд. Командовали им русские белогвардейские офицеры, младшими командирами были башкиры. И шло оно вперед неудержимым потоком на юго-запад. Откуда взялось это войско? Почему им командовали колчаковские офицеры? Говорили, что башкиры восстали против советской власти и примкнули к белым, наступавшим против Красной Армии. Итак, нежданно-негаданно я очутился среди людей, говоривших на своем языке, которого я не понимал. Я решил, что надо делать только то, что они прикажут. Я был молчалив, сидел на санях и только понукал изредка лошадь. Для этих людей я был как бы принадлежностью повозки для управления лошадью. Солдаты шли за санями или садились на них, обмениваясь короткими фразами, не обращая на меня никакого внимания. Что меня ждало впереди? «Что будет, то и будет, все равно ничего нельзя изменить в создавшемся положении», — думал я.

Войско двигалось по разъезженной дороге в направлении Ивановки. Кругом простиралась снежная безлесная равнина. С наступлением утра небо прояснилось, усилился морозец, поднялся поземок, заметавший санный путь. Часа через два войско прибыло в Ивановку, и здесь была устроена довольно длительная остановка. Наверное, тут тоже ловили «дезертиров». Подводы расползлись по дворам. Начальство позаботилось о питании не только солдат, но и подводчиков, и кормежке лошадей. Разумеется, за счет местного населения.

Но вот кончился отдых, и по команде войско с подводами выстроилось в длинную цепочку и медленно потянулось из Ивановки дальше на юго-запад. Поднявшееся солнце поубавило мороз, ветер утих, сыпучий снег стал влажнеть. Зима отступала, весна приближалась. Войско продвигалось все дальше, делало остановки в каждом селении, более длительные с ночевкой и кормежкой лошадей - в больших. Селения были большей частью башкирские, татарские; русские встречались редко.

Надо отдать должное башкирским солдатам, командирам: они не обижали подводчиков, лошадей даже берегли, на ночевках вдоволь обеспечивали сеном. Может быть, потому, что они сами были сельскими жителями, лошадниками, привыкли беречь коня. Да и мне не было причин жаловаться на питание - подводчики наравне с солдатами ели досыта два раза в сутки. Мне нравилось башкирское блюдо салма (лапша) с кониной. На остановках с ночлегом я распрягал лошадь, задавал ей на ночь сена, а сам устраивался в избе на полу на соломе. Между тем, по мере того как войско с подводами уходило все дальше от моего родного хутора и Ивангорода, во мне росла тревога: а что же будет? Как я вернусь домой?

С каждым днем солнце все сильнее пригревало, становилось все теплее. На дорогах снег таял, образовывались лужи, на полях чернели проталины. Быстрое таяние снега задерживалось ночными заморозками. Во время остановки в одном большом селе я сделал робкую попытку обратиться к башкирскому младшему командиру с просьбой отпустить меня домой.