Читати книгу - "Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський"

- Ты живешь в общежитии? — спросил он.

- Да, ответил я.

- Переходи к нам, будем жить вместе.

Я в тот же день перебрался к ним. Квартира была на втором этаже двухэтажного дома. Она представляла собой весьма просторную прихожую или гостиную бывшего хозяина, служившую продолжением обычного коридора. Теперь она была отделена от него двумя очень красивыми шкафами, а вход закрывался портьерой. Вся мебель квартиры состояла из неширокой железной кровати, на которой спали хозяева. Для Алеши на ночь сооружали постель из единственной пары стульев. Я спал на полу. Квартира была теплая и чистая. Печь была цилиндрической формы, черная, отапливалась из соседней квартиры. Пищу Таня готовила на «буржуйке». Я питался по-прежнему в столовой при курсах.

Во время пребывания на курсах трое курсантов, в том числе я, во главе с работником губполитотдела Герасимовым ездили в Белебей на празднование 3-й годовщины Октябрьской революции. Герасимов выступал с докладом на общем собрании воинских частей Белебеевского гарнизона, а мы, курсанты, в порядке практики выступали с пятиминутными речами. Все получилось хорошо, хотя я очень волновался, не помню, что говорил. Ведь мне впервые пришлось выступать с трибуны перед многочисленной аудиторией.

После окончания курсов меня оставили работать в губполитотделе. Во время пребывания в этом учреждении я написал брошюру о пользе внесения в почву органических удобрений для повышения урожаев. Брошюру напечатали, я получил гонорар. Гриша выписывал «Правду». Мы с ним делились впечатлениями о съезде РКП(б), обсуждали платформы Ленина и Троцкого в дискуссии о профсоюзах.

15 марта 1921 года в семье Гриши и Тани произошло важное событие: родилась дочь Зинаида.

Вероятно, в марте меня направили работать на агитпункте Уфимского железнодорожного вокзала. Мы вместе с заведующим агитпунктом по очереди выступали с площадки кинобудки на темы текущего момента перед толпой, заполнявшей зал ожидания до прихода поезда. Все эти люди были с мешками, чемоданами, шумели, галдели, мало нас слушали. Им хотелось поскорее смотреть развлекательные кинофильмы о приключениях Глупышкина, подвигах Макса Линдера и т. п., которые мы «крутили», используя кинопередвижку.

Вероятно, в апреле 1921 года Гришу перевели в Самару, и он с Таней и детьми уехал из Уфы. На прощанье Гриша подарил мне очень хорошие, точные часы фирмы «Павел Буре». В квартире я остался один и жил в ней до осени 1921 года, когда меня направили в город Омск на годичные военно-политические курсы. На этом я кончаю свои воспоминания. В семью моих родителей я больше не вернулся.

Салават, май 1984 г.

Послесловие

Мой замысел был показать жизнь наших предков. Эту идею я вынашивал несколько лет. Конечно, описать жизнь моих дедушек и бабушек я мог только на основании отдельных фактов, которые мне удалось установить. Более полно я описал жизнь моих родителей, годы их молодости. Для своих внуков и правнуков они тоже предки. Если не написать о жизни наших предков, это значит предать их забвению. Наши потомки выглядели бы как Иваны, не помнящие родства. Разве может народ не иметь своего прошлого, своей истории, обычаев, традиций? Это относится в известной степени и к каждой семье.

В своих воспоминаниях я сделал попытку воссоздать образы предков, прошлую жизнь. Прошлого не вернуть, но вернуть к жизни в нашем воображении образы предков - это в наших силах. Достичь этого я считал главной целью своих записок. Как я справился с этой задачей - не мне судить.

Свои воспоминания я написал в форме автобиографии за отрезок времени до 1921 года. Я считал, что таким путем сумею показать, как трудились мои родители, как они воспитывали нас, своих детей. Конечно, личная жизнь человека не исчерпывается его трудом, воспитанием детей. У него есть еще и другие радости, переживания, развлечения.

Мой брат Петр в главе «Наши родители» своих воспоминаний дополняет в этом смысле мои записки, показывает, как наши родители проводили свой досуг, чему радовались или огорчались, как развлекались. К своим воспоминаниям я присоединил и воспоминания Петра. Его записки охватывают период жизни семьи наших родителей с 1921 по 1933 год, год смерти нашего отца, когда эта семья перестала существовать.

Воспоминания Петра носят, я бы сказал, обзорный характер, характер репортажа. Петр излагает их бессистемно, не заботясь о логической связи описываемых событий, фактов, перескакивая из прошлого в настоящее и из настоящего в прошлое. Между тем описываемый им период жизни семьи наших родителей был насыщен весьма бурными событиями как в общественной жизни всей страны, так и в жизни Ивангорода.

Что же мешало Петру описать то, что было, более подробно, более обстоятельно? Он ссылается на работы по хозяйству. Но это камуфляж. Как второстепенную причину, называет недостаток времени из-за своего преклонного возраста. Состояние здоровья, пожалуй, и есть главная причина того, что он уже не может «с высоты своих восьмидесяти лет правдиво и обстоятельно рассказать о жизни наших родителей, о бурных событиях в общественной жизни Ивангорода того времени.

Почему же раньше он не думал писать свои воспоминания? Потому, что считал, что не имеет морального права давать характеристики родственникам, «в бозе почившим», и намекал, что и я не имею такого права (его письмо от 1.02.1981 г.). А потом, видимо, ознакомившись с присланным ему черновиком моих воспоминаний, раздумал, моральные принципы побоку, и написал свои воспоминания, в которых отнюдь не стеснялся давать характеристики нашим усопшим родителям и братьям.

Так обстоит дело со «скороспелостью» его воспоминаний. Особенно ощутима эта «скороспелость», поверхностность изложения там, где он описывает, как была осуществлена коллективизация сельского хозяйства в Ивангороде. Он пишет, что колхоз, созданный в Ивангороде в течение двух месяцев, после выхода статьи Сталина «Головокружение от успехов» перестал существовать в течение одного дня.