Читати книгу - "Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський"

Как вовлекались единоличники в колхоз? Почему потом колхозники вышли из него? Как потом они опять вошли в колхоз? Ответа на эти вопросы он не дал, ограничился лишь несколькими общими фразами. А вот как свидетельствовал Григорий Пархоменко, бывший в то время председателем сельсовета.

После появления статьи Сталина все колхозники стали подавать заявления о выходе из колхоза, осталось в колхозе только 12 человек. Семена ссыпаны в общественные амбары. Бабы стали требовать семена, а Григорий не давал. Они его избили, ударили горшком по скуле, разбили голову, оборвали все пуговицы на пиджаке. Григорий, защищаясь, толкнул одну яростно нападавшую на него бабу, да так, что она полетела на землю кувырком. Потом бабы жаловались в райисполком, приезжал следователь. Дело окончилось ничем.

Как же вовлекли в колхоз тех, кто вначале вышел из него? А так: после того, как собрали урожай, колхозникам дали по 20 пудов отборного зерна на душу, а на единоличников наложили налог - забрали все подчистую. Единоличники почесали затылки и подали заявления с просьбой принять их в колхоз.

Отмечу некоторые неточности в записках Петра. У нас на хуторе действительно одно время, видимо, покупали овечью шерсть, пряли из нее нитки, а затем ткали грубое сукно. Из этого сукна было сшито широкополое одеяние с капюшоном, надевавшееся зимой поверх тулупа. Называлось оно не «чапан», а «гуня»; покупались тулупы из овчины для взрослых. Овец у нас на хуторе не было.

В своих записках Петр не указал, как было доказано, что Игнат Салий отравил воду в колодце. Из колодца был извлечен кувшин с мышьяком, принадлежавший Игнату. Это было вещественным доказательством на суде при обвинении Салия в совершении преступления.

Петр пишет: «Отца я похоронил на кладбище деревни Ивангород, а мать - в колхозе «Красный партизан»». На самом деле он удалил (избегаю слова «выгнал») из своего дома мать - 87-летнюю старушку и отправил ее на погибель в дом Федоры и Ивана. Мать Петр не хоронил, даже не был на ее похоронах.

В своих воспоминаниях Петр чрезмерно выпятил свою роль в общественной жизни Ивангорода, в событиях того времени, отмеченных острой классовой борьбой.

Жизнь наших родителей в то время не была такой безоблачной, как представляет ее Петр, она была отмечена тяжелыми конфликтами между сыновьями и родителями. Про сыновей можно сказать словами Бальзака: «Они отличались неблагодарностью детей, которым никогда не расплатиться с родителями, ибо они должны им слишком много».

При всей своей субъективности записки Петра интересны показом быта, традиций старой деревни, описанием досуга, развлечений наших родителей. В этом плане они представляют известный интерес и для нас, и, надеюсь, также и для наших потомков.

Слават, май 1984 г.