Читати книгу - "Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський"

Рождество с кутьей и колядованием, крещение с водосвятием и купанием в ледяной воде, пасха с куличами, крашанками... А сколько было малых праздников на все случаи жизни и в честь всех апостолов и святых!

Были и свои традиционные порядки и неписаные законы внутриобщинной жизни. Жестоко наказывали воровство, особенно конокрадство, причем к судебному разбирательству не прибегали.

...Иван Хитрук уже парубок. Надо выпить перед гулянкой, лавочка своя в деревне, а денег нет, отец не дает ни копейки. Ночью на огороде своей родной тетки Назарихи вырвал грядку чеснока, чтобы продать в Ивановке на базаре, раздобыть деньги. А тетка чуть свет осматривала свой огород и, конечно, обнаружила пропажу. Подняла крик на всю деревню. Явился староста, взял понятых и пошли по дворам с обыском по свежим следам. И, конечно, украденное нашли, сейчас же собрали сходку. Староста вызвал на середину Ивана и его отца Андрея. «Твой сын?» - «Мой!» - «Бей! Учи его, чтобы все видели».

Отец как бы нехотя ударил сына несколько раз. Это всем не понравилось: бил для виду. Выскочил Антип Волошенюк, размахнулся и сильно ударил Ивана по лицу, вышел еще кто-то... Ивана избили, отца оттеснили.

После этого староста приказал Ивану сосчитать вслух, сколько было чеснока, сплести венок из него. Этот венок надели ему на шею и прошли всей сходкой по деревне, впереди шел Хитрук с венком из украденного чеснока. Это была традиция, освященная веками.

Не забыл Иван Хитрук, как его избивал Антип Волошенюк. Брат Антипа - Наум Волошенюк попался на базаре с чужим чапаном на своих санях. Когда приехали в деревню, опять разбирали случившееся на сходке. Вот тут уже Иван Хитрук приложил руку, так избил Наума, что повредил ему кости лица. Взял, что называется, реванш!

Богатеи села - Заграничный, Карасюк, Капкан и другие ревностно следили за соблюдением этих традиций. Они главенствовали вместе со своими прихлебателями на сходках при решении всех вопросов жизни деревни еще долгое время после революции.

Нам, комсомольцам, предстояло вести непрестанную, длительную борьбу за новую деревню, за переустройство быта, против религии, против отживших традиций. На первом плане - борьба с религией. Выучили с моими товарищами «богопротивную песню» и громко распевали ее:

Раз бог напился пьяным,

Марию обругал,

Не дал ей документов

И на землю послал.

Долой, долой монахов!

Дави, души попов!

Мы на небо залезем -

Разгоним всех богов.

Расскажем мы, ребята,

Про чудные дела,

Как девица Мария

Исуса родила.

Долой, долой монахов...

и т. д. в таком же духе.

Конечно, все комсомольцы прежде всего перестали посещать церковь, не стали молиться и дома. Это вызвало яростные нападки на нас. Кульминацией было снятие колоколов с шестаевской церкви. Шестаево - деревня почти сплошь бедняцкая, не так трудно было провести собрание с требованием закрытия церкви. Главное было начать с колоколов. Эта операция была проведена представителями Шестаева и Ивангорода с участием комсомольцев. Ох и попало мне дома после этого! Мама видела во мне главного и набросилась на меня, выкрикивая: «А щоб тэбэ грим побыв! А щоб ты зэмли наився! Дэ ты вылупывся на мою голову!» и т. д., и т. п.

Начался серьезный семейный конфликт. В дни религиозных праздников мы, комсомольцы, демонстративно работали. Если родители не разрешали нам работать, мы собирались в клубе в рабочей одежде и находили себе занятие.

Стали выпускать стенную газету. Это было новостью для ивангородцев. Читать газету, смеяться над карикатурами в клуб приходили все, даже старики. Выпуск газеты не вызывал особого противодействия. Критике подвергались выпивохи, скандалисты, нерадивые хозяева.

Решили мы бросить вызов старому. В день Первого мая, когда большинство ивангородцев занималось работой в поле, на огороде, в хозяйстве, мы провели первую в жизни деревни первомайскую демонстрацию. Разучили песни: «Смело, товарищи, в ногу!», «Мы кузнецы», «Вперед, заре навстречу». Нашли кусок красной материи, я написал алебастром «1 Мая».

Утром, около 10 часов утра, одетые в свои праздничные рубашки и штаны, что у кого было, с красными бантами на груди, собрались мы в клубе, - а было нас всего семеро комсомольцев, - построились в два ряда по три и один впереди с флагом и пошли по улице деревни. Высоко держали голову, дружно пели «Смело, товарищи, в ногу!», по сторонам не глядели .

Трудно было представить себе, какое это вызвало впечатление. Все, кто был дома, вышли во двор, провожая нас глазами. Кое-где залаяли собаки. Одна старуха крестилась, не поняв, что происходит. Несколько было и таких, которые открыто смеялись. Мы, не обращая внимания, прошли по всей деревне туда и обратно, вернулись в клуб, усталые от напряжения, но довольные: демонстрация прошла успешно.

А в клубе продолжалась работа по постановке новых спектаклей. Гриша увлекся этой деятельностью и много времени отдавал ей. К сожалению, за неимением руководителя у нас не практиковались другие формы художественной самодеятельности - пение, декламация и т. д. Это снижало эффективность работы клуба.

Ставились спектакли классиков литературы: «Ночь перед Рождеством», «Наталка Полтавка», «Сватання на Гончарівці» и ряд других. Проводили молодежные вечера, где мы старались ввести новые игры, новые современные тогда танцы. Молодежь постепенно привыкала к клубу как к центру культурно-массовой работы.

Между тем в политической и общественной жизни страны назревали новые события. Партия, считая отступление в виде НЭПа законченным, перешла от политики ограничения к вытеснению капиталистических элементов из среды производства и торговли. Все эти изменения доходили постепенно и до Ивангорода, вызывали дальнейшее расслоение в деревне, поляризацию бедноты и капиталистических элементов в деревне на диаметрально противоположных позициях.