Читати книгу - "Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський"

Я описал московский Кремль, каким я его видел с внешней стороны. Всего четыре года, как окончилась гражданская война, едва только начинали восстанавливать разрушенное гражданской и империалистической войнами народное хозяйство, и правительство не имело возможности реставрировать Кремль. Эта задача была выполнена много лет спустя, и в настоящее время Кремль является украшением Москвы. Продолжаю цитировать письмо:

«...Сегодня еду. Повидаю еще другие места, а главное, увижу юг... Крым... Черное море... Субтропическая природа... Представь себе все это! Сколько красок, разнообразия!..

Мой дальнейший маршрут таков: Севастополь - Ялта (пароходом по морю), а потом - Гурзуф, военно-лечебный курорт, куда я еду «ремонтировать» себя. Я тебе еще напишу, если не с дороги, то уже с места назначения».

Выдержки из письма от 1 октября 1925 года:

«Выехал из Москвы в 2 часа дня 26.ІХ, а утром 27-го был уже в Харькове. За полсуток поезд примчал меня из центра Великороссии в Украину. Да, наконец-то Хохландия! Пришлось-таки увидеть ее после 18-летнего перерыва. Беленькие хатки, глубокие изрытые овраги, чернозем, бураки в кучах, хохлы и хохлята... А еще дальше на юг - степи. Степь кругом ровная, убегающая вдаль. За 30-40 верст видно. Повеяло южным теплом (какой резкий контраст с холодным и угрюмым Уралом!). Поезд пришел в Симферополь ночью. Я спал. Когда проснулся, поезд уже мчался по долинам, плоскогорьям, пробегая между горами. Крым! Горы, высокие, голые, поросшие кустарником; скалы затейливой формы, в виде арок, отточенные блестящие круглые булыжники величиной с двухэтажный дом. Все - грандиозных размеров! Такой природы я еще нигде не видел... Раз шесть огромные скалистые горы преграждали поезду путь, и он пробегал по тоннелям, вырытым в этих горах. Наконец и Севастополь».

В числе пассажиров поезда было несколько человек военных, тоже, как и я, ехавших на курорт в Гурзуф. В Севастополе нас встретил представитель этого курорта и сопровождал нас до самого места назначения.

«... Пароход плыл все время в виду берегов. Первый раз в жизни я видел море (а теперь все время вижу его из своей комнаты в павильоне санатория). Через 5-6 час. пароход доставил меня и других товарищей (тоже едущих на курорт) в Ялту. Гурзуф от Ялты находится в 14 верстах, если ехать по морю. Из Ялты нас доставил в Гурзуф небольшой катер (моторная лодка). Итак, 28 сентября ровно через 5 дней я окончил свое путешествие. Сегодня - третий день, как я в Гурзуфе. Роскошная природа! Разнообразнейшая флора: кипарисы, магнолии, лавры и другие вечнозеленые породы. Есть даже пальмы.

Воздух чудный, морской. Благодать! Стоит тихая, солнечная погода, небо синее, море спокойное, гладкое. Курорт находится в огромном парке, защищен с трех сторон высокими горами, открыт лишь с юга, с моря, благодаря чему здесь замечательно тепло. Берег морской очень живописен: причудливые скалы, пляж, на котором больные или просто отдыхающие принимают климатические процедуры. Лечение на курорте - силами природы: солнцем, водой и воздухом. Режим питания: шесть раз в день еда, разумеется, стол изысканный и высокой калорийности. Между прочим - виноград, которого выдается по два фунта в день на человека.

Да, хорошо здесь жить! Правда, однообразно немного и потому скучновато».

В санатории был строгий режим, время суток расписывалось по часам. В курзале устраивались концерты, выступления приезжавших артистов цирка и театральные постановки легкого жанра. Я гулял по парку, купался в море, принимал солнечные и воздушные ванны. Лежа на влажном песке пляжа, я простудился, появились сильные боли в руках, особенно в локтевых суставах. Врач назначил мне втирания, боли прошли, но временно.

Во время пребывания в санатории больные совершали экскурсии. Мне запомнилась экскурсия на развалины генуэзской крепости, а также прогулки на большом катере по морю.

В конце моего пребывания и лечения на курорте у меня были такие показатели физического состояния: рост - 163 см; вес - 64,6 кг; жизненная емкость легких (выдул на спирометре) - 3800 куб. см. Прибавил в весе более 6 кг.

Во время моего пребывания в Гурзуфе было получено сообщение о смерти народного комиссара по военным делам М. В. Фрунзе. В газетах писали, что он умер от аппендицита.

Обратный путь мой лежал по тому же маршруту, через Москву. От Гурзуфа до Севастополя нас - троих или четверых человек - везли на автомобиле. Дорога петляла вдоль побережья, поднималась все выше, крутые подъемы чередовались со спусками. После Байдарских ворот дорога стала ровнее, опускаясь все ниже, и вот - Севастополь, и я - в вагоне поезда, который мчит меня на север. В Москве у меня опять остановка. Я воспользовался ею и посетил мавзолей Ленина. Ильич был одет в ту же тужурку, какую он носил, живя в Горках.

В Кремль я не ходил, прошелся по Тверской (ныне - улица Горького). На ней было много частных магазинов, которые расплодились, как тараканы, по случаю НЭПа. Существовала еще Китайгородская стена, вдоль которой располагались лотки букинистов. За зданием Исторического музея стояла еще Иверская часовня, ее потом снесли.

В начале зимы 1925-1926 годов кадровый состав 9-й роты был направлен в поселок Полевской завод (ныне - город Полевской) для обучения местного переменного состава. Обучение призывников проходило в большом здании типа казармы. Обучали их воинским уставам, владению оружием, проводились политзанятия. Жили мы - командир роты М. И. Корзников, я, помкомроты Кузьмин, командиры взводов - в домах местных жителей.

Из жизни в Полевском заводе мне ярче всего запомнилось, как мы поставили в местном клубе театральный спектакль - одноактную драму из времен гражданской войны, в порядке проведения культурной работы среди местного населения и призывников. Роли распределялись так: командующий белой армией - Корзников, начальник штаба - комвзвода Швец, адъютант - я. Хотя на репетиции ушло много времени, играли мы плохо. Корзников перевирал слова, в публике лущили семечки, разговаривали. По ходу действия адъютант, оставшись один в штабе, должен был застрелиться. И вот я, приставив к виску незаряженный наган, мечусь по сцене. А публика насторожилась, послышались возгласы: «Ой, застрелится!», «Чепуха, не может быть!». А за сценой должен прогреметь холостой выстрел. И вот грянул выстрел, я упал, занавес опустился. Публика разошлась. То, что получилось, не стоило наших трудов.