Читати книгу - "Хрест: постбіблійний детектив"

неділю, коли люди з церкви, що поруч, не давали спати своїми літургійними співами.

Сестри ввійшли у хвіртку, коли раптом дорогу їм загородив солдат.

– Ты что, Костя? – сахнулася від його наставленого штика хазяйка. Цей вартовий уже кілька років стояв на посту № 1 – біля помешкання начальника чекістів. Цього разу він був не сам: довкруж дому роїлися десятків зо два озброєних бійців.

– Вы проходите, Елена Александровна. А вы, товарищ женщина, посторонитесь. Приказано, кроме членов семьи, посторонних не впускать.

– Костик, ты в своем уме? Это же моя сестра. Из Москвы приехала. Ты же ее знаешь. Она в прошлом году летом у нас гостила.

– Не имею права. – Чекіст знову наставив штик у сторону москвички.

– Видишь, что делается, Лизонька? Ты подожди, а я сейчас зайду в дом и позвоню начальству. Недоразумение какое-то. Сейчас все образуется.

– Да я понимаю. Вы же в этой бандеровщине, как на фронте.

– Ждать здесь нельзя. Пройдите в сквер, гражданка. Там и посидите, – за цим разом став добродушним вартовий. – Только посоветую: по-русски лучше не общайтесь. А еще лучше езжайте-ка обратно в Москву.

Олена вирішила, що краще буде, якщо Афанасій сам скомандує і, як звично він це робить уже десяток літ у всьому районі, наведе порядок бодай біля дому. Але він усе ще не вставав з ліжка, хоча крізь вікно бачив, що робиться на вулиці. Дружина вбігла до кімнати, розповідаючи на ходу про дивну поведінку Костика.

– Да что там Костик. Они же бросили сюда целую армию. Дом в оцеплении. И это не охрана, а конвой. Считай, Лена, что мы с тобой под арестом. Пока – домашним.

Нарешті, обізвався один із телефонів управління.

– А, это ты, Леночка! – почувся знайомий голос, який вона одразу не впізнала. – Что, не узнала? Богатый буду. Это же я, Колька. Колька Едлов. Да, я тоже здесь. Из Киева прибыл в «горячую точку». Ну, как там Афанасий? Ну, молодец. Жить будет лет до ста. Молодец. Как бы посетить друга-товарища. Ты не будешь возражать?

Феофанова розповіла однокашнику чоловіка, з яким вони дружили сім’ями ціле життя, про інцидент із сестрою.

– Это мы вмиг урегулируем. А надолго ли сестра? Я тебе скажу, что не очень-то вовремя она в гости собралась. Мы ее, конечно, впустим в служебный дом, но ты ей посоветуй все-таки для ее же безопасности прямо завтра возвратиться назад в Москву.

– Колька, она же врач известный. Пусть осмотрит его.

– А это не ваша забота. Подполковник Феофанов – человек государственный. Поэтому о нем должно заботиться государство, а не сестра жены. Я непременно приду навестить, и мы обо всем поговорим.

Лізу таки впустили під обід. Феофанов явно міцнів – в його очах знову почали загорятися вогники тривалого спецслужбівського вишколу.

– Ты мне слово в слово передай разговор с Едловым. Абсолютно точно – как он сказал?

Саме так вона зробила.

– Значит так, девочки. Если теперь они для меня уже идейные противники, то почему я для них должен оставаться товарищем по строительству коммунизма и по борьбе с Богом? Я тебе уже говорил, Лена: перед тобой другой Феофанов. Нет того, что был прежде. Нет ни для меня, ни для тебя, ни для них. Есть другой. Верующий в Бога, прозревший человек. А значит – он враг их! А что мы, когда я был с ними, делали с врагами? Уничтожали. Они для этого и конвой выставили. Приговор мне вынесен. Но еще посмотрим – кто кого. Когда придет Едлов – из комнаты не выходите. Я еще слаб физически. Бодаться с ним пока рано. Не исключено, что он попытается убрать меня прямо сейчас, в этой кровати.

За вікном уже почувся стукіт об бруківку чекістських чобіт. Єдлов приїхав не на легковику, а на «воронку», яким звичайно забирали арештованих.

– Дай-ка мне быстренько пистолет из кабинета. А ты, Лиза, если хочешь, останься. Они знают, что ты работаешь в четвертом управлении. Лечишь членов политбюро, и сам товарищ Хрущев твой пациент. Твое присутствие будет сдерживающим фактором. Но выбор за тобой. Можешь подождать, пока я разберусь с гостем, на кухне.

Єдлов скочив у спальню і кинувся обнімати бойового побратима. Так зустрічаються фронтові товариші після вимушеної розлуки. Тепло, від усієї душі і від щирого серця.

– Ах ты, мой дружище! Как я переживал за тебя! Эта бандеровская сволочь хотела вырвать из наших рядов героя. Не вышло. Всем смертям назло. Чекисты не сдаются. Как мы рады. Все наши товарищи передают тебе привет. Вчера вот с генерал-полковником Кушнируком выпили за твое здоровье, за твое скорейшее возвращение.

Феофанов слухав цей тривалий словесний понос мовчки. Чекав, поки друг молодості перейде до діла.

– А теперь к делу, товарищ подполковник. Есть приказ руководства Комитета о переводе тебя в республиканский госпиталь. Ты хоть и бодришься, молодцом, но не надо забывать, что еще позавчера ты пребывал в коме. Мы не бросаем товарища в беде, и обязаны сделать все, чтобы ты вернулся к жизни окончательно и бесповоротно. Так что собирай вещи, Лена. Прямо сейчас и отправимся. Машина на улице.

Ще ніколи так нічого не хотілося Єдлову, як щонайшвидше вирвати товариша із цього ліжка і винести із цієї попівської хати. Раз і назавжди. В останню путь. Він уже все приготував. Ампули з ціанистим калієм були при ньому, в лівій кишені. У кузов «воронка» вони сядуть удвох. Поранений бандитами Афанасій – на ліжку, а його найближчий друг Колька – поруч. Як і належить нерозлучним друзям-товаришам. Як тільки виїдуть за місто, Колька дасть на дорожку братику бойовому укольчик. І по всьому.

Хто здивується, що на другий день після коми офіцер по дорозі до військового шпиталю помер?

– Я знаю, зачем ты пришел, Николай, – заговорив Феофанов. – Слушай меня внимательно. Я был на том свете. Вот как Лиза еще вчера была в Москве. Есть такой другой свет, и не в Библии, а реально. Побывав в нем, я уверовал. И верю в Бога. И в бессмертие души. Я благодарен Богу, что он вернул мне жизнь. И не для того, Николай, чтобы ты, как только мы переедем мост в направлении Львова, забрал ее у меня. Не ты мне эту жизнь давал – не тебе у меня ее забирать.

Як мав кадровий слідчий КГБ з особливо важливих справ сприймати це? Перебуваючи в комі, підполковник Феофанов з’їхав з глузду. А де місце психам? Правильно, в психушці. Хоча навряд чи Кушнірук ризикне залишити його живим навіть там. Він же лікарям