Читати книгу - "Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський"

Но вот гражданская война завершилась на всех фронтах, и Ивана демобилизовали. Нашего хутора уже не было, он пришел к нам в Ивангород.

А приехавший из Украины назад в Ивангород хозяин хаты Леонтий Салий потребовал вернуть ему дом. Мать Леонтия, Текля, с какой-то неестественной торжественностью зашла во двор, неся в руках икону, с намерением войти в дом хозяйкой. Иван ее в хату не впустил, вырвал икону из рук и забросил далеко в огород, а Теклю выпроводил со двора.

Но возвращать дом все-таки пришлось. По постановлению ВЦИК дома, проданные за бесценок из-за голода, безвозмездно возвращались владельцам.

Надо было думать о постройке своей хаты. Купили пятистенку по сходной цене, кое-как перевезли ее и оборудовали половину под временное жилище на летний период.

Дом постепенно достраивали: настелили пол, вставили рамы, оборудовали печь. Вскоре Иван женился, ввел молодую жену в новый дом.

Гриша к тому времени купил по дешевке брошенный на произвол судьбы двор (с пристройками и хатенкой) уехавшего совсем из деревни Кобзаря. Поставил там новую небольшую пятистенку и переселился туда. А я был в то время в Миловке.

Такие дома-пятистенки возводились в то время сравнительно быстро и обходились они недорого. В 15-16 км от Ивангорода раскинулся большой лес Усень Ивановский. В годы войны и последовавшей разрухи лес фактически не охранялся, был как бы бесхозным. Жители прилегающих деревень - татары и башкиры - издавна промышляли лесом, по дешевке продавали срубы.

Пятистенка - это прямоугольник, внутри разделенный стенкой пополам, отсюда и название.

Такие срубы вывозили сообща жители Ивангорода, покупая все для стройки в селе Ивановке. Крышу покроют соломой - вот и дом готов. А доделывали его годами.

Когда я возвратился из Миловки, в одной комнате нам стало тесно. Иван решил отделиться и зажить своим домом. На окраине деревни купил он у Филимона Плаксия, который вернулся потом с Украины, хату, привел ее в порядок и переехал туда.

Наша ранее большая семья теперь значительно уменьшилась. Осталось три человека: родители и я. Отстраивать и оборудовать вторую половину дома так и не пришлось; не было для этого ни средств, ни времени. Для нашей семьи достаточно было и одной.

Став самостоятельно хозяйствовать, Иван со своей семьей еще более отдалился от нашей семьи. Он и раньше был как-то мало связан с ней. В 1917 году он ушел в армию и окончательно демобилизовался только в 1922 году, да и потом, уже женившись, недолго жил вместе с нами. Все это способствовало некоторому его отчуждению от родителей.

Удивляло и его равнодушие, даже безразличие ко всем проявлениям общественной жизни, к бурным событиям того времени.

В деревне шло классовое расслоение, как на дрожжах росли зажиточные и кулацкие хозяйства, все решительнее и организованнее действовала беднота. Пришло время ограничения кулаков, а затем и ликвидации кулачества. Коллективизация всколыхнула всю страну. А Иван все стоял в стороне, даже не вступил в колхоз, хотя и был типичным бедняком. Да и жена его - Федора была не из богатой семьи. Правда, у нее были в Царичанке зажиточные родственники. Может быть, это обстоятельство и определило в семье Ивана климат внутреннего противодействия тому, что происходило в деревне. Только в середине тридцатых годов, уже в Донбассе, вступил он, наконец, в колхоз, стал активным его организатором.

Гриша

Вышел из общей семьи и Гриша, зажил отдельно своим хозяйством, своими заботами. В этой связи хочется сказать о его роли в нашей семье. В то время учитель в деревне был очень заметной фигурой. Трудно было переоценить его роль как двигателя культуры и просвещения в деревне и, прежде всего, в семье. Именно Грише мы обязаны приобщением к культуре, книге, музыке. Об этом Михаил рассказал в своих воспоминаниях.

Сидять (зліва направо): Іван Васильович Добрянський, його дружина Федора Африканівна (третя зліва); стоять: Віталій Іванович і Таїсія Іванівна Добрянські.

Мне было трудно понять политическую настроенность Гриши, его мировоззренческую убежденность, взгляды на общественное развитие.

Еще юношей он окончил Гайсинское пятиклассное училище, затем экстерном сдал экзамен на звание «учитель народного начального училища». Большую помощь ему оказали в этом учитель Грабовский и двоюродный брат Захар Дмитриевич Добрянский. В первый год Гриша работал помощником учителя (была такая должность) в Михайловке.

Не прошли мимо него события 1905 года. Даже на Ермакей он привез с собой две нелегальные брошюры Ленина, изданные «Искрой»: «Кто такие «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов» и «Кто такие трудовики».

В то же время, уже учительствуя в Васильевке, будучи на каникулах на Ермакее, Гриша печатает в «Газете-копейке» хвалебную статью о хуторах-отрубах с чисто столыпинских позиций.

Грянула Октябрьская революция. У руля государства встала партия большевиков. И вот Гриша, перепевая левоэсеровские нападки на большевиков, разразился стихотворным пасквилем по адресу большевистской партии. Приведу последующие строки:

... И большевистская кадрилья,

Как и придворная былая камарилья,

Ведет страну и весь народ

К анархии, к погибели вперед!

Вот так - ни больше, ни меньше - «к погибели вперед!».

Надо отдать ему справедливость: эсеровский угар быстро выветрился. Гриша через год был уже членом РКП(б), а вскоре - заместителем комиссара бригады. Тут бы ему и укрепиться на этих позициях. Ан нет! Он не принимает решения Х партийного съезда о введении НЭПа, считая это правым уклоном. Считая себя «левее» Ленина, он выходит из партии.

Между двором Гриши и двором его хорошего друга Гаврилы Плаксия - двор Назара Пташки, уехавшего на Украину. И вот огород и двор этого Пташки не смогли поделить между собой Гриша и Плаксий. Возник «спор на меже», вошедший ранее в историю крестьянского хозяйствования. Спор перешел в скандал. Гаврила схватил лопату, Гриша - вилы. Еще секунда-две - и свершится непоправимое. Сбегается народ. Сын Гаврилы Прокоп - мой одногодок - и я решили вмешаться. Каждый кинулся к своему: Прокоп к отцу - я к Грише. Насилу разняли. А рядом уже были наготове с кольями - сторонники Гаврилы и сторонники Гриши.