Читати книгу - "Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський"

Наш сон продолжался не больше двух часов. К рассвету бригада уже занимала передовые позиции, сменив какую-то часть. Подразделения второго эшелона, в том числе и политотдел, расположились в редколесье, примерно в километре от передовой. Такая близость управления бригады, как мне сообщили по секрету, пояснялась тем, что предполагалось наше наступление и уж, конечно, успешное.

Наступление началось по всему Волховскому фронту, на острие этого наступления была наша 2-я ударная армия, к которой мы были приданы. Ближайшей ее задачей было форсирование реки Волхов, развитие успеха с основной задачей прорыва фронта с выходом на Октябрьскую железную дорогу и захватом станции Любань. Таким образом отсекалась большая группировка немцев с последующим ее уничтожением. Все это создало бы стратегическую обстановку, благоприятную для деблокирования Ленинграда.

В первый же день наступательных боев наша бригада, а она была головной, понесла большие потери. Широкая река, скованная льдом, чуть припорошенным снегом, давала хороший обзор гарнизонам немецких дзотов, расположенным на противоположеном берегу. Немцы, конечно, разгадали замыслы нашего командования, они были слишком очевидны. Враг хорошо понимал, чем это могло обернуться для него. Но, видно, надеясь на труднопроходимую местность - водную преграду, сильно заболоченную равнину с редколесьем и мелким кустарником, полное бездорожье, - держал здесь незначительные силы. И фронт был нами прорван на участке шириной около десяти километров. Форсировав покрытый льдом широкий Волхов, стремительным ударом овладев Мясным Бором и сильными укреплениями врага вдоль реки, части 2-й ударной армии вышли на оперативный простор. Второй эшелон, штабы двигались вслед за наступающими. Разрушительная жестокость войны особенно поражала своей бессмысленностью. Все еще горело, дымилось, еще не были подобраны раненые; в самых невероятных позах лежали убитые, нередко попадались трупы бойцов, раздавленных гусеницами танков. Сколько бы времени солдат ни воевал, но к такому зрелищу привыкнуть невозможно.

Недостаточное сопротивление своих наземных частей фашистское командование полностью компенсировало активными действиями авиации. Вражеские пикировщики ежедневно с раннего утра до темноты буквально висели над нашими передовыми частями, над вторым эшелоном, над тылами, не давая подвозить боеприпасы, подтягивать резервы.

Чем дальше продвигалась 2-я ударная, тем больше замедлялось ее продвижение. Из-за бездорожья затруднялось материальное обеспечение, доставка боеприпасов, горючего. Застряли в незамерзающих болотах танки, артиллерия. Сказывалась острая нехватка авиации, вражеские «юнкерсы» и «мессершмитты» полностью овладели небом. Наконец, наступление захлебнулось, наша армия перешла к обороне. Фашистское командование использовало создавшуюся ситуацию, подтянуло резервы и закрыло узкий коридор прорыва. 2-я ударная оказалась в окружении. Командование Волховским фронтом, видимо, оценив серьезность положения, активными действиями 59-й армии с внешней стороны и одновременно ударом частей 2-й ударной с внутренней ликвидировало опасность, коридор был очищен от врага.

Оценивая теперь работу нашего политотдела, считаю, что наш небольшой коллектив не выполнил своей задачи, не стал, как ему было положено, боевым помощником командования бригады. Был сделан упор на организационную работу, которая в боевых условиях, при непрерывных потерях, стала главной в работе политотдела. А на кропотливую политическую работу с личным составом, на обеспечение морального духа боевых частей все как-то не хватало ни времени, ни людей. Правда, коллектив политотдела был небольшой - всего семь человек, но в его распоряжении находились замполиты, парторги, комсорги, агитаторы. Мне кажется, эти люди тоже недостаточно занимались главным - политическим воспитанием бойцов. Участились случаи мародерства, хищения продуктов. По приговору трибунала несколько человек было расстреляно, среди них коммунисты. Были случаи перехода на сторону врага.

Політрук Петро Добрянський (1942, Волховський фронт).

Начальником политотдела был батальонный комиссар из штатских, по его словам, работавший ранее в аппарате ЦК партии. Мы обращались к начальству только по званию, поэтому фамилию начальника я уже забыл. Привыкший к работе в канцелярии, он и здесь больше находился в землянке, вызывая к себе нужных людей. Любил читать подчиненным длинные нотации. Был предельно пунктуален во всем, чего требовал и от нас, работников политотдела. Пробыл он в нашей бригаде недолго, заболел и был отчислен. Сменивший его подполковник Малыгин больше пребывал в штабе, предоставив нам самим проявлять инициативу в работе. Организацией партийной работы ведал старший политрук Карпенко, сбором и обработкой информации занимался политрук Чернушенко, агитацией и пропагандой руководил старший политрук Маргулис, комсомольской работой - политрук Чернявский. В мои обязанности как секретаря политотдела входило ведение учета политсовета бригады, учет партийных документов. В штате политотдела бригады был еще секретарь парткомиссии, старший батальонный комиссар.

Характеры, привычки, навыки и вкусы у всех были разные, но жили мы дружно, успехи и огорчения делили на всех. Все работники политотдела часто находились в частях, на передовой.

По роду своей работы мне меньше приходилось бывать на передовой. Но когда намечались операции наступательного характера, все работники политотдела, как правило, направлялись в части.

Зима 1941-1942 гг. выдалась очень суровой. В период затишья еще можно было как-то отогреться в землянках, хотя и там разжигали огонь только по ночам, так как днем категорически запрещалось дымом демаскировать расположение штабов, частей и подразделений. А в дни наступательных боев мороз был нашим злейшим врагом. Люди мерзли, обмораживались, нередко замерзали.

Но вот случилось то, что должно было случиться: немцы вторично закрыли коридор. 2-я ударная оказалась в тяжелейшем положении. Началась распутица, вскрылись болота, прекратился подвоз боеприпасов, продовольствия.