Читати книгу - "Рід Добрянських. Генеалогія і спогади, Леонід Добрянський"

Как-то младший сын Мокия Родион спросил у отца: «А дэ ваша метрика, тату?». В этом вопросе средний сын Василий усмотрел неуважение Родиона к отцу и залепил вопрошавшему пощечину. Приведенный эпизод косвенно подтвержда ет, что Мокий был приемным сыном Николая Добрянского.

После исключения из духовного звания и приобщения к крестьянскому сословию, надо полагать, Мокий, несмотря на обремененность большой семьей, жил совсем неплохо. Как единственный наследник своего приемного отца он получил все его добро - дом с усадьбой и пахотной земли десять десятин. С помощью своих подросших сыновей и дочерей Мокий мог обрабатывать этот довольно большой, по украинским меркам, участок земли и жить безбедно.

Я располагаю весьма скудными сведениями о детях Мокия. Мне известно лишь, что старшим из его сыновей был Дмитрий, родившийся в 1850 году. Средний сын - мой отец - родился в 1856 году. Из дочерей Мокия я хорошо знал тетю Дарью. Что касается остальных - знаю только их имена. Когда старший сын Дмитрий женился, Мокий купил для него, а также для Василия участок земли - шесть соток на «выпасе» для усадеб, каждому по три сотки.

У дяди Дмитрия и его жены Василисы было пятеро детей: Захар, Федор, Дарья, Акулина, Макар. После постройки дома Дмитрий с семьей переселился на свой участок и завел там хозяйство. Василий был еще холостым, жил с родителями, его огороженный участок для усадьбы пустовал. О жизни Василия до военной службы сведения у меня весьма скудные. Рассказывали, что Василий ухаживал за девушкой Параской. Однажды поздним вечером он подошел к ее хате и постучал в окно. «Параска, выйди» полушепотом, но достаточно слыш но сказал Василий. «Сейчас!» ответили ему тоже шепотом из глубины хаты. В хате было темно, хотя окно было открыто. Василий подошел ближе к окну. И тут ему вылили на голову горшок холодной воды. «Геть, парубок! Параска к тебе не выйдет!» - зашипела мамаша Параски. Это она окатила незадачливого парубка холодной водой. На этом ухаживание Василия за Параской окончилось.

В том же году Василию исполнился 21 год, и его призвали на военную службу. Прослужил Василий пять лет в Донском пехотном полку в г. Житомире, дослужился до звания унтер-офицера. Уволен был Василий из армии в запас в 1881 году, в год убийства царя Александра ІІ народовольцами.

Отец, как и все Добрянские из семьи Мокия, был физически крепким человеком среднего роста, на здоровье не жаловался. Однажды он рассказал нам, малышам, что пробежал без остановки пять верст. Военная служба оставила в Василии прочный след. На всю жизнь он сохранил военную выправку, благоговение перед господами офицерами, начальством. Мундиры, золотые погоны, звезды, кресты на мундирах офицеров приводили его в умиление и восхищение даже много лет спустя, когда он был уже пожилым. Помню, когда мы трое, младшие братья в семье - Иван, я, Петя - были еще мальчиками, отец иногда рассказывал о своей службе в армии, распевал своим тоненьким, но довольно звучным голосом старые солдатские песни.

После демобилизации Василий не вернулся в родное село, а решил искать счастья в городе. Его не привлекало сельское хозяйство, копанье в земле. За время службы в армии он увидел, насколько лучше жить в городе: горожане одеваются куда лучше, меньше работают, лучше питаются. Конечно, Василий имел в виду мещан, жизни городских рабочих он не видел, не знал ее. За 5 лет службы в армии его голову набили преклонением перед начальством, чинопочитанием, благоговением, почти что идолопоклонством по отношению к царю, «его императорскому величеству, помазаннику Божьему». Перед человеком, чисто одетым, «господином» он всегда готов был снять шапку. Да и чему тут удивляться? Василия воспитала так не только солдатская казарма, но и дом, и родное село. Крестьяне на Украине были почти сплошь неграмотны, забиты, унижены, стояли на самой низкой ступени социальной лестницы. «Мужик последний человек», - внушали ребенку и отец, и мать, да и весь уклад крестьянской жизни украинского села подтверждал это. Ему внушали, что труд крестьянина на его жалком клочке земли - самое низкое дело, достойное если не презрения, то этакого снисхождения, взгляда свысока. Такой взгляд на занятие сельским хозяйством проистекал из того, что оно обеспечивало лишь нищенское полуголодное существование. Как этот труд мог быть почитаем, как и кто мог его восхвалять? И Василий решил поступить охранником в городскую тюрьму. Но служить в ней долго ему не пришлось. Однажды во время дежурства Василия заключенные взбунтовались, и он, хотя и был с ружьем, едва не поплатился жизнью. Василий уволился из тюрьмы и поступил стрелочником на железную дорогу. Однако малооплачиваемая работа стрелочника его не устраивала, а может, были и другие причины недовольства этой работой. Он уволился и с этого места. Так его попытки уйти из села, обосноваться в городе окончились неудачей, и он вернулся домой.

Василию уже было 26-27 лет, его ровесники давно поженились, девушки, в том числе и Параска, повыходили замуж, и ему теперь не так-то просто было найти невесту. Тут ему посоветовали посвататься к дочери Михаила Мельничука Устинье. Девушка была уже на выданье, моложе Василия на 5 лет. Маленькая, на вид хрупкого телосложения, очень подвижная, краснощекая, голубоглазая, веселая, она понравилась Василию. Состоялось сватовство, а вскоре и свадьба. На молодую невестку свалилось много всякой работы в доме и в поле.

Каков был состав семьи Мокия в это время? Кроме стариков, Василия и Устиньи, в семье был еще младший сын Родион и самая младшая из дочерей Мокия Дарья, еще подросток. Возможно также, были и другие незамужние дочери. Время шло, у Василия и Устиньи родились дети. Встал вопрос отделения их семьи от отцовской. Василий получил от отца, кроме усадьбы, участок пахотной земли 3,25 десятины, а также деньги на постройку дома. После окончания постройки Василий с семьей переселился в свое новое жилище.

Мокий умер глубоким стариком, вероятно, в 1894 году. Мой старший брат Гриша (род. в 1887 г.) рассказывал, что ему, семилетнему мальчику, запомнилось, как дед Мокий с седенькой бородкой лежал в гробу. Бабушка Мария пережила дедушку Мокия на несколько лет. Мне рассказывали, что она не могла долго ужиться у кого-либо из своих детей и часто переезжала от одного к другому. При этом она перевозила и большой дубовый стол - свое приданое. Бабушку Марию я не помню.